В официальных документах записали: «Турецкоподданная Сальха взята при осаде города Бендер с прочими таковыми же в полон и досталась майору Муфелю, и того же году оным майором по выезде в Россию отдана Бунину на воспитание».
...В барском доме усадьбы Мишенское Тульской губернии расположился в удобном кресле богатый помещик, отставной секунд-майор Афанасий Иванович Бунин. У окна за пяльцами выпрямилась на жестком стуле законная супруга Мария Григорьевна. В дверях толпились их многочисленные дети и домочадцы. Посреди гостиной стояли две отмытые и переодетые в сарафаны смуглые кареглазые пленницы. Бунин с удовольствием рассматривал неожиданный подарок приятеля Карла Муфеля. Украдкой покосился на жену и молвил: «На кухню обеих, Василисе в помощь. Ты как, согласна ли, барыня?»
Мария Григорьевна посмотрела мужу в глаза, еле заметно усмехнулась, но промолчала. Бунин схватил трубку, начал ее набивать, просыпая табак на колени. Сальху и Фатьму увели в людскую.
Мария Григорьевна, родив одиннадцать детей, из которых к 1770 году выжило лишь четыре дочери и сын Иван, оставила супружеское ложе и предоставила Афанасию Ивановичу свободу в удовлетворении его мужских надобностей. Сальху поселили в отдельном домике в саду, специально для нее роскошно обставленном. Барин частенько захаживал к юной турчанке, а потом вовсе отринул условности и переселился к ней из господского дома. Фатьма умерла через год, ей едва сравнялось двенадцать...
Сальха с самого начала спокойно воспринимала свое положение: если в Турции господин имеет несколько жен, то и в России наверняка все так же — мужчины везде одинаковы. Как ни странно, поначалу ситуация устраивала и Марию Григорьевну — Афанасий при деле, не шалит, наложница покорна старшей жене, ведет хозяйство, каждый день являясь за распоряжениями, нянчит младших господских детей, усердно учит русский. Помещица даже крестила турчанку, после чего той выдали вид на жительство в Российской империи: «Сальха по изучении российского языка приведена в веру греческого исповедания, при чем восприемниками были жена Бунина Мария Григорьевна и иностранец, восприявший же веру греческого исповедания, Дементий Голембевский». Теперь она звалась Елизаветой Дементьевной Турчаниновой.
