В картине участвовало целое созвездие выдающихся актеров, но я по роли чаще всего сталкивался с Алексеем Грибовым, нас вместе привозили на площадку. Его забирали после репетиции у МХАТа: напротив театра было кафе, в котором народным наливали в кредит. И Грибов каждый раз там меня угощал. Так что на площадке мы обычно появлялись в приподнятом настроении.
В перестроечные годы кино сильно изменилось, причем не в лучшую сторону, и я соглашался на некоторые предложения, только чтобы не исчезать с экрана. Например уголовника в фильме «Фанат» сыграл, потому что экспедиция в Одессу намечалась — маму навестил. Хотя с Алексеем Серебряковым работать понравилось, он серьезно подошел к роли каратиста — с утра тренировался, растяжки делал, йогой занимался...
Но все-таки я всегда был человеком театра, и оставить сцену ради кино даже в голову не приходило. Когда Равенских перешел в Малый, меня с собой не взял. Прослужив в Пушкинском девять лет, я ушел к своему мастеру Гончарову в «Маяковку». Но Андрей Александрович уже хворал, многое упускал. Хотел назначить своим замом Джигарханяна. Однако нашлись люди, которые с этим круто не согласились. Из-за них ушел сначала я, потом Толя Ромашин, следом и Армен...
Кстати, вспомнил про него одну забавную историю. Во времена дефицита в «Маяковке» выделили на труппу две машины. Решили их разыграть: кинули в шапку бумажки. Повезло Ромашину и Джигарханяну. Армен получил ключи от «москвича», а через неделю уже приезжает на черной «Волге»! Ребята из армянской диаспоры справили: «Нашему Арменчику негоже сидеть за рулем какого-то москвичонка!» Авто у Джигарханяна было шикарное, но всегда очень грязное. На вопрос почему машину не помоешь он с улыбкой отвечал: «Меньше шансов, что угонят». К слову, в такой же лотерее в Театре имени Пушкина автомобиль вытянула моя жена.
В «Маяковке» мы десять лет играли на одной сцене с Татьяной Дорониной — в спектакле «Да здравствует королева, виват!». Замечательно сработались, уважали друг друга. В 1983-м Ефремов вернул Татьяну Васильевну в свой театр. После раскола МХАТа она возглавила отделившуюся труппу, куда через два года пригласила и меня.
Год 1989-й для артистов выдался трудным — денег нет, из зрителей в зале поначалу лишь поклонники Дорониной. Поднимали МХАТ имени Горького постепенно. Я сыграл в тринадцати спектаклях и по сей день выхожу на сцену в «Вассе Железновой». Есть за спиной и режиссерский опыт: поставил три спектакля в Минске и в Театре имени Пушкина. Татьяна Васильевна дала возможность сделать на Малой сцене арбузовскую «Таню». Молодежь, видевшая постановку, говорит: «Какая современная история!» Любовь и предательство одинаковы во все времена, так зачем коверкать классику, как позволяют себе некоторые модные режиссеры? Я категорически не согласен, что искусство не знает границ. Все-таки его цель — образовывать зрителя, а не разлагать. Должны же быть рамки, иначе это не театр, а публичный дом!
За время съемок на природе появилась у меня интересная привычка: в какой-то момент в древесных сучках распознавал разные образы — то змею, то лешего... Вырезал фигурки, трости, которые теперь очень пригодились, хожу с ними на прогулки и в театр. Привычка работать руками сохранилась — начал иконы бисером вышивать, у нас дома все стены ими увешаны. Не сказать, чтобы я был сильно верующим — в церковь не хожу, хотя бабушка моя молилась и мама крестила втайне от отца-коммуниста. Но работая над иконами, душой отдыхаю — глаза у святых добрые. Так с Божьей помощью и живем.
