— Как это можно снимать? Выброси!
Мать возмутилась:
— Что ты несешь? Алеша должен работать!
Она подталкивала меня к работе, как и отца. В итоге я согласился на съемки, и приличная картина получилась, жаль, дядя ее уже не увидел.
Родные не стремились меня продвигать, а вокруг думали: раз из известной семьи, то все в порядке. «Как, ты разве не снимаешь?» — удивлялись. Даже когда все в творческом объединении получили работу, я пролетел — он же, дескать, с такими тылами. А сам за себя хлопотать я не мог: никто из близких не умел прокладывать дорогу через начальственные кабинеты.
— Товстоногову чиновники от культуры еще и ставили препоны. Как он это переносил?
— С ума сходил, таблетки пил горстями, помню его бледное лицо... Ему полжизни стоила борьба с системой. Вот запретили спектакль «Римская комедия». Я был маленьким, но помню, какая атмосфера царила в доме: к нам всегда приходило много народу, а тут — вакуум образовался. Люди боялись, что на них падет тень дядиной опалы.
Позднее, лет в четырнадцать, со мной произошел случай. Мы тогда жили около гостиницы «Выборгская». Однажды иду мимо, вдруг меня хватают ребята лет семнадцати-восемнадцати и куда-то волокут. Я испугался: неужели бандиты? Но они притащили в отделение милиции, и я немного успокоился: хоть не побьют. Одет был в импортные шмотки, привезенные родственниками из-за границы, а это середина шестидесятых, мало кто так одевался. Помню, как-то мне крикнули на улице вслед: «Штаны с заплаткой надел!» — имелась в виду кожаная нашлепка на заднем кармане джинсов. Расстроился ужасно, дома попросил маму ее спороть. А тогда, возле гостиницы, парни явно решили, что я фарцовщик, тем более что в «Выборгской» селились иностранцы. В общем, проявили рвение, но главное то, что произошло дальше. Милицейский начальник строго поинтересовался у меня: «Кто такой?» Я начал объяснять, сообщил, где живу. Он позвонил кому-то. «А, так мы знаем, чей ты, — обрадовался милиционер, положив трубку. — Там эта сволочь, Товстоноговы и Лебедевы. Ну, мы до вас доберемся». А дядя уже руководил БДТ, собрал гениальную труппу — и тут такое отношение к нему!.. Купил первую машину, «Москвич», — прокололи шины, видимо, из зависти.
Но отца с дядей не так-то просто было напугать. Они даже в партии не состояли. Товстоногов на предложение «вступить в ряды» отшучивался, мол, на собраниях его слово как беспартийного более весомо и объективно. Когда Георгия Александровича стали приглашать ставить спектакли за рубежом, случались порой разговоры, не остаться ли ему там. Но все они быстро сходили на нет — Товстоногов не мыслил себя без русской культуры. И если отец с дядей в сталинские годы уцелели, то чего было трепетать теперь, пусть им и мотали нервы?
