
У Вали не было комплекса неполноценности по поводу разницы в возрасте. Он был очень современным человеком, никогда меня не спрашивал, куда пошла, когда приду. Не ревновал, не устраивал сцен. После многочисленных романов, мне кажется, он захотел наконец причалить к тихой пристани...
Расписавшись, поехали в Дом писателей «Переделкино». Платить за путевку было нечем, я обходила обитателей и просила в долг по пять рублей. Записала в список кредиторов Васю Аксенова, Толю Приставкина. Потом с тем же списком обходила всех и раздавала долги.
Писатели, в отличие от киношников, предпочитали смотреть не эстетские фильмы, а футбол. Помню, по телевизору транслировали чемпионат мира. В холл набились болельщики, негде было яблоку упасть. Вдруг телевизор — раз! — и погас. Ежов кричит: «Наташка, у нас телевизор сломался! Иди сюда!» Вхожу, все оценивающе оглядывают меня с ног до головы: мол, оторвал Ежов девчонку. С невозмутимым видом снимаю заднюю стенку телевизора и меняю лампы местами. Он тут же заработал. С народом случилась истерика: никто не подозревал, что модель в мини-юбке окончила Авиационный институт...
Устав от домов творчества, поехали в Улан-Удэ — собирать материал для будущего сценария. Выходим на главную площадь, а там монумент — гигантская голова Ленина размером с дом. Спускаемся оттуда по лестнице вниз — решили пообедать, а в ресторане говорят: «Извините, закрыто». Вдруг меня узнала местная официантка, любительница московских журналов мод. Нас тут же накормили до отвала. Ежов возмутился: «Я знаменитый сценарист. Сто премий за одну «Балладу о солдате», а кормят меня благодаря тебе!»
И рассказал, за что они с Чухраем получили эту сотню международных премий. Возвращались однажды приятели из ВГИКа. Гриша вдруг говорит: хочу, мол, снять фильм про простого солдата. А тогда ведь картины были все больше «генеральские». Солдатики в них, как неизбежный реквизит, бежали в атаку за танком. Они с Чухраем и были тем самым солдатским «реквизитом». Сценарий писали у Ежова в Черкизово, где тот жил с первой женой. Леся готовила им одну кукурузу, а голодный Гриша деликатно намекал: «Я, конечно, никого не уговариваю, но давайте лучше купим пшенку».
Худсовет, посмотрев «Балладу о солдате», единодушно проголосовал против. Министр культуры Михайлов возмущался:
— Вы что наснимали? Какая-то девочка, мальчик-солдат, какая-то любовь. Сюси-пуси! О чем говорят ваши герои? Об узелках! Он же комсомолец и мог бы о светлом будущем рассказать девушке, мы же коммунизм строим?! И потом, зачем вы его в конце убили?