Каким Альгис был мужчиной, могу только догадываться. Лена никогда не делилась интимной стороной своей жизни. После одной из «Кармен» я спросила:
— Ты столько раз умирала в театре! Не скучно потом жить в реальности — после таких страстей и безумного напряжения?
Она засмеялась:
— У меня в жизни такие страсть и любовь, что «Кармен» меркнет.
В другой раз сестра проговорилась, что после гастролей они с мужем так соскучились друг по другу, что на даче упали прямо в гостиной на ковер. Они всегда подолгу разговаривали, сколько бы километров их ни разделяло. Разбирая архив Марьяны, которая иногда сопровождала сестру в поездках, нашла в ее путевых заметках такую строчку: «Лена опять беседовала с Альгисом. Осталась очень довольна...» Жюрайтис мог позвонить сестре из театра и сказать: «Сегодня адажио в «Лебедином озере» я дирижировал для тебя». Лена в ответ счастливо улыбалась.
Многие из Лениного окружения на Альгиса поглядывали косо, были настроены настороженно. Виной тому его статья «В защиту «Пиковой дамы», напечатанная в 1978 году в газете «Правда». За год до этого дирекция парижской «Гранд-опера» обратилась в Министерство культуры с просьбой дать согласие на постановку в этом театре «Пиковой дамы» «силами советских мастеров». Режиссером будущего спектакля стал Юрий Любимов. Его замысел требовал, чтобы в оперу Чайковского были внесены изменения. Этим занимался Альфред Шнитке. Обновленный клавир вызвал в минкульте бурю негодования. Жюрайтис, который в той же «Гранд-опера» ставил вместе с Юрием Григоровичем «Ромео и Джульетту», смог ознакомиться с клавиром Шнитке, и он ему категорически не понравился. Альгис посчитал, что своими новшествами режиссер и композитор исковеркали классику.
Естественно, после такого разгрома в центральной прессе Юрия Любимова не выпустили во Францию и премьера его «Пиковой дамы» отодвинулась на годы. Характерно, что после нее зарубежные критики отзывались о спектакле очень сдержанно, с прохладцей. А некоторые откровенно ругали. Но Альгиса к тому времени уже успели обвинить во всех смертных грехах, определив чуть ли не в «цепные псы режима». За его спиной шушукались, а Лену укоряли:
— Зачем вы связали судьбу с Жюрайтисом? Ведь он выступает душителем всего свежего и новаторского!
