Ну а история другого моего прадеда, Макара Леонтьевича Шукшина, широко известна… 33-й год. Ночью выметают из постелей половину мужиков алтайского села Сростки и ведут по главной улице строем в полторы сотни голов. Среди них 21-летний Макар. Бабы, в том числе его 23-летняя жена, с воем бегут вдоль колонны, пытаясь впихнуть кому носки, кому краюху. Сонные дети приплюснулись носами к запотевшим окнам изб… Мужиков ударными сроками обвиняют во вредительстве: гнали, мол, зерно в мякину. Через три дня — приговор, под ним кресты вместо подписей (Макар Леонтьевич был неграмотен). Расстрел под Бийском, местонахождение могилы неизвестно. У Шукшина ни одной отцовской фотографии не сохранилось. Даже в деле нет. Нередко говорят, что «Я пришел дать вам волю» (про Стеньку Разина). Шукшин писал с мыслью об отце. Видимо, это все-таки заужено, в романе проблема поставлена шире — человек и угрожающая самим основам его существования государственная машина: «Степан почувствовал, что на него надвигалась страшная сила — ГОСУДАРСТВО».
Только на последний в жизни Василия Макаровича Новый, 1974-й год их с Анатолием Софроновым странным образом столкнуло. Отмечали праздник в ресторане ЦДЛ за соседними столиками, каждый со своей компанией. Шум, оживленный гомон. Вдруг поднимаются двое мужчин и идут навстречу. Дубовый зал притих. Шукшин с Софроновым обмениваются рукопожатием, короткими репликами и расходятся. Интересно, что же они там сказали друг другу?
Куда проще, чем с моим дедом, Василию Макаровичу было с тещей Ксенией Федоровной. Мамины родители расстались довольно рано. Анатолий Владимирович с фронта (он был военным корреспондентом) на родной Дон не вернулся, осел в Москве. Появилась работа, квартира, какие-то деньги. А Ксения Федоровна в Ростове нищенствовала, жила в крохотной казенной комнатенке в полуподвальном помещении. Решили, что Вике будет лучше пожить с отцом. Боль от разлуки с матерью наложила печать на всю жизнь Виктории Анатольевны. При первой возможности она перевезла ее в Москву.
