Я учила, а Сережа оправдывался: «Извините, я журналист, это папа хочет из меня актера сделать».
Без меня на съемках с Сильвестровичем случился романтический конфуз. Когда снимали в Болгарии, однажды ночью в его дверь постучали… И нежный голос пропел по-английски: «Сексуальное обслуживание!» Богдан ответил: Sex is sleeping. Мол, «секc уже спит». За завтраком рассказывает этот анекдот актерам, и вдруг актриса Сандрин Боннэр говорит: «Пан Богдан, это была я». Получается, Бодя так грубо ей ответил. Все эти истории Сильвестрович сам мне со смехом рассказывал: и как журналистка его к себе в гости приглашала, а он отказывался… Но я никогда не ревновала мужа, верила в его порядочность. Актриса Лариса Кадочникова мне говорила: «Все актеры пьют, гуляют, а у Ступки Лариса да Остап не сходят с языка!»
Мы с ним все 45 лет умудрялись не опускаться до обыденности.
Помню, приехала к Бодечке в Москву на гастроли: взяли шампанское, сели в гостинице «Украина» и всю ночь говорили о театре, искусстве… О высоких материях. И дома тоже могли взять бутылочку вина и на кухне вести задушевные беседы. Богданчик говорил: «Лорочка, я тебя люблю, пью за тебя». В женщине должна оставаться загадка, и я хотела мужу нравиться: неопрятной он меня никогда не видел.
— Со временем профессия киноактера в России стала прибыльной, может, у вас были особые планы на то, как распорядиться финансами?
— У Богдана за его роли десятки статуэток.
Денежные премии случались всего лишь раза два-три. Первую он получил за фильм «Водитель для Веры». И мы ее прокутили. У Сильвестровича было золотое правило: «Лорочка, деньги для того, чтобы их тратить, как завещал Карл Маркс».
Но когда детям надо было помочь, Богдан задействовал все ресурсы. У Остапчика все не так гладко складывалось в семье, как у родителей. Он рано встретил свою первую любовь: в 17 лет привел ко мне Таню. А в 19 у них уже Дмитро родился. Мы с Бодей были не против, свадьбу им шикарную справили. А невестка получила диплом и написала заявление о разводе, ушла, потом еще и потребовала нашу квартиру разменять. Ту самую, которую мы с таким трудом получили. Тогда Богдан несколько месяцев не брал гонорары за сериал «Николай Вавилов», где играл ученого Лысенко. И смог купить бывшей невестке отдельную квартиру.
Успел буквально за неделю до того, как советские деньги превратились в бумагу: позвонили знающие люди, предупредили. Богдана уважали и знали нашу сложную ситуацию. Димочке тогда было всего 9 месяцев, с тех пор я его воспитывала — Таня нам его оставила. Потом у Остапа появилась замечательная жена Ира, сейчас у них подрастают Богданчик с Устиночкой. И мы жили все вместе, как дружная итальянская семья — восемь человек… Только вот место ее главы опустело.
Этот Новый год мы впервые встречали без Богданчика. Он всегда спрашивал, чем помочь. Но мы ему давали отдохнуть. Если же муж подключался, все делал с избытком: просишь купить булочку — четыре возьмет, отправляешь за десятком яиц — тридцать принесет… И с достоинством на стол выложит.
И на День Победы мы друзей собирали. Однажды мои ребята в театре задержались, подруга спрашивает: «Где же мужчины?» «На фронте, — говорю, — скоро придут».
— Ваш сын и внук пошли по стопам Богдана Сильвестровича…
— Да, и Остапчик, и Дмитро у нас выросли за кулисами. Потом стали выходить с Богданом на одну сцену... Интересно, что все трое в разное время сыграли одну и ту же роль — Треплева в «Чайке».
У Остапа с детства проявлялись актерские способности. Он придумывал себе костюмы, выходил к нам и сообщал: «Я хоккеист Харламов!» или «Я Спартак!» Хотя поначалу я думала отдать сына в Суворовское училище — у меня в семье были военные. Но оказалось, Остап давно для себя все решил: тайно от нас репетировал на крыше «Старика и море» Хемингуэя.
Потом пошел в театральную студию при Доме пионеров. Богдан меня туда подослал: «Выясни, за талант его взяли или за фамилию». Я пришла на занятия и между делом упомянула имя мужа. Режиссер обалдел: «Так Остап сын Богдана Ступки?» Сильвестрович был очень доволен: «Пусть ходит».
Остап нас не предупредил, что собирается поступать в театральный институт. Встал в день экзамена, надел костюм, галстук… Богдан проснулся: «Ты куда?» — «Поступать». — «Почему мне не сказал?» — «Не надо! Сам хочу!» Зашел в лифт, а я дверь на площадку открыла, напутствую: «Со сцены говори громко и нагло!» В институте Остапчик сразу выделился, однажды даже пошел на жертву. На первом курсе играл обезьяну, режиссер ему сказал: «Все хорошо. Только усы мешают». На следующий же день Остап побрился, хотя очень гордился своими усами!
