Кому угодно мог сказать все, что считал нужным, а это редкому педагогу понравится. Очередной демарш рождался часто на совсем уж пустом месте. Ну что-то вроде: «Басков, чтобы завтра родители пришли!» — «Мои родители люди занятые, и они не найдут времени». — «Тогда выйди вон!» — «Да сколько хотите!» Я извинялась за него перед педагогами, говорила, что он ни за что так больше не будет. А потом бежала за Колькой к станции метро «Пушкинская» и вопила на всю улицу: «Вернись, дурак эдакий! Выгонят же по-настоящему…»
С уроков было принято сбегать в только открывшийся «Макдоналдс». Смешно, но у нас даже эдакие отрядные места там завелись. Поэтому каждый пришедший в школу и не обнаруживший одноклассников, всегда знал, где их искать. Пончиковая напротив Концертного зала имени Чайковского тоже была популярным магнитом для вечно худеющих танцующих девочек.
Развлекались мы вполне безобидно. Крепкие спиртные напитки, к примеру, я впервые попробовала только в институте. А вот первые в моей жизни французские духи мне подарил именно Басков. Это были дефицитные в то время Climat. Однажды поведала об этом в интервью, каково было мое удивление, когда мне позвонил Коля и рассказал, что сей эпизод поверг в шок его родителей. Они у него просто мегаинтеллигентные, поэтому и не подозревали, что сын их, будучи юным, далеко не все время посвящал классической музыке, зная о фарце не понаслышке. Действительно занятная реакция, потому как мальчик давно вырос и карьера его сложилась все-таки не в торговле. Да и тогда его, наверное, можно было только уважать за стремление к финансовой независимости.
Колька, кстати, сколько его помню, всегда был щедрым и угощал всех, когда появлялась возможность. Он мой хороший друг по сей день. А духи преподнес, вероятно, пытаясь приударить. Но я тогда была вся в романе с упомянутым уже Егором, поэтому романтический жест Баскова продолжения не получил. Чтобы кто-то не подумал лишнего, напомню, что означало тогда «быть в романе», если тебе четырнадцать. Мы чинно ходили за ручку на Ленинские горы и в Парк культуры. Разве что, как Шурик с Лидой в новелле «Наваждение» из «Операции «Ы», книжку на двоих не читали! Гуляния наши нежные продолжались настолько долго, что родители решили — точно поженятся. Ездили с его родителями на дачу, за грибами, коллективно лепили пельмени. Первые кулинарные навыки (а готовлю я, поверьте, весьма неплохо!) мне привили именно мама и бабушка Егора.
К слову, с первой несостоявшейся свекровью, которую я зову мамой Аллой, мы замечательно общаемся до сих пор. А тогда девочка просто немножко подросла.
Школу заканчиваю экстерном. Немного пою. И моим вокалом даже начинает заниматься настоящий продюсер. Помните, был тогда такой Игорь Селиверстов, брался за девичьи проекты вроде группы «Стрелки»? Но карьера про «просто петь» кажется мне маловатой — все-таки образованная и на фортепианах играю. И вот решительная девица идет поступать в ГИТИС на режиссерский факультет. Это был первый год, когда в институтах начали появляться платные места. Помню, сидим с Олей Субботиной, размышляем, что можно продать, если не примут на бюджет. Продать нам, конечно, было особенно нечего. На прослушивание я явилась в рваных джинсах, кожаной куртке-косухе, казаках и модных тогда сережках примерно по плечи, полагая, что именно так должна проявляться современная артистичность.
Фортуна улыбается — и вне конкурса попадаю в мастерскую к Леониду Ефимовичу Хейфецу.
И вот — вокальные выступления в клубах, часто поздно вечером, записи в студии плюс учеба в театральном… Тогда-то впервые я и столкнулась с явлением мужского собственничества. Упрекнуть меня было абсолютно не в чем. В институт Егор привозил, после занятий забирал, то есть все видели, что девушка занята, и никаких поползновений в мою сторону не происходило. Плюс расписание занятий было таким, что казалось, мы нацелены на совершение некоего подвига в отечественной режиссуре. Если удавалось забежать в студенческое кафе «Анчар» на полтарелки супа, уже удача невероятная.
