— Ты как сценарий разбираешь? — спросил он.
Я показала скромные пометки на полях своего экземпляра.
— Ну ты что, это же жизнь!
Свою роль Даня расписывал на тысячу листов и в каких-то сложных метафорах все пытался мне объяснить, как надо. У него, конечно, своя школа, которую мне не удалось до конца понять. Он классный, многогранный актер, очень комфортный партнер и просто хороший парень. Когда мы отсняли нашу последнюю постельную сцену, вместе пошли в пиццерию. Съели сразу по две пиццы, потому что до этого соблюдали диету несколько недель — чтобы эстетично смотреться в кадре.
Однажды меня спросили:
— На какие жертвы ты готова пойти ради кино?
Я не раздумывая ответила:
— На любые.
И тут же вспомнила одну из наших с Даней сцен. Я стою на питерской крыше. Ночь. Ливень. Один неловкий шаг — сорвешься, не дождавшись команды «Снято!». И думаю: «Об этом ли ты, Ангелина, мечтала?» Нет, не о том. Пожалуй, все гораздо лучше.
В июле у меня выходит комедия под рабочим названием «Суррогатная мать» — с Орловой, Охлобыстиным, Стуловой. Смешная история, подробностей которой рассказать пока не могу. А вообще, я мечтаю сняться в историческом кино. Но художники по гриму, работающие над такими картинами, часто ругают за татуировки. А у меня их несколько...
Одну — муравья на лодыжке — я набила как раз для «Почему ты?». По сценарию моя героиня, расстроившись из-за Андрея, персонажа Даниила, идет стричь каре. Но параллельно у меня шел другой проект, в котором категорически нельзя было менять длину волос.
— Раз стричься нельзя, давай ярко накрасимся? — возникла идея у команды.
Я стала возражать:
— Что за полумеры? Мейк пойдешь и смоешь. А душевные терзания у девушки — это всегда про радикальные перемены.
