Виктюк по просьбе мамы помогал мне готовиться к поступлению. Предложил стихотворение польского автора Константы Галчинского «Скажи, как меня ты любишь», которое я помню до сих пор. Со мной еще занимался Анатолий Васильев. Мама успела показать меня всем, кому только можно, лишь бы помочь. Честно признаюсь, с ней я совершенно не могла заниматься: стояла, что-то мямлила. Мама это понимала и кидала меня на других, но тоже гениев, с ними было легче.
Во время учебы в ГИТИСе я постоянно бегала к Роману Григорьевичу на репетиции. Своего помещения у него не было, репетиции проходили в каких-то ДК, по всей Москве. Я наблюдала, как Виктюк общается с артистами. Боже, это отдельная школа! Его неиссякаемая энергия, эмоции передавались актерам, они его слушали, ему вторили, это было завораживающее зрелище! На репетиции «Служанок» я познакомилась с Колей Добрыниным — и опять шок! Шок от «Служанок», где все женские роли играли мужчины, шок от того, что влюбилась в Колю.
У Романа Григорьевича еще не было постоянной труппы, ему некуда было меня позвать. Позвала Алла Сигалова, естественно, я пошла к ней. Коля, ставший моим мужем, тогда тоже ушел из «Сатирикона» в «Независимую труппу Аллы Сигаловой», а когда она прекратила свое существование, вернулся к Виктюку. Помню фантастические премьеры — «Саломея», «Мастер и Маргарита», «Эдит Пиаф», те же «Служанки», которых играли уже в другом составе.
На премьере «Эдит Пиаф» я подошла к Роману Григорьевичу с поздравлениями, а он позвал меня в театр. Но я застеснялась, на самом деле испугалась, о чем сейчас жалею. Я просто видела, как было трудно Коле, как он выматывался, прежде всего эмоционально. Он рассказывал: когда репетировал «Служанок», Виктюк мог его обозвать, сказать «Поезжай обратно в свой Таханрох». Но когда ему нравилось, кричал Коле: «Гений, браво!»
Актеры редко на него обижались, его нападки не были просто руганью, унижением человека. Нет! Хотя в тот момент актер мог себя чувствовать именно что униженным. Это делалось специально, чтобы пробудить в человеке душу, энергию. Можно сравнить с контрастным душем: как будто ты, выйдя из сауны, бросаешься в снег или в прорубь.
Не знала, смогу ли такое выдержать. Я тогда очень сомневалась в себе, а у Романа Григорьевича работали сильные актрисы — Катя Карпушина, Люда Погорелова. Кроме того, Сергей Проханов пригласил в труппу Театра Луны, предложил роли в «Таис сияющей» и «Ночь нежна», совмещать их с театром Виктюка было бы просто невозможно. Если, конечно, служить ему верой и правдой, это служение исключало даже съемки в кино.
Я отказалась, но мы сохранили прекрасные отношения, я по-прежнему ходила на премьеры и репетиции, многому училась. В какой-то момент вдруг позвонил Роман Григорьевич и спросил, не хочу ли я сыграть Айседору Дункан. Конечно же я хотела, вся встрепенулась. Спектакль уже шел, роль играла Вера Сотникова. Представление было антрепризным, актеры очень много гастролировали, и Вера от роли отказалась. Виктюку срочно требовалась актриса, и тут уж я не стала долго думать. Сначала меня вводили второй режиссер Андрей Боровиков и актеры, потом сам Роман Григорьевич.
