— А ты что ответил?
— «Посмотрим». Слушай, такой мужик хороший, ты правильно делаешь, что с ним дружишь!
Три года я не могла решиться развязать этот узел: развестись с Колей, который все с большим удовольствием пользовался предоставленной самому себе свободой, и дать волю собственным чувствам. Соловьев по-прежнему ходил за мной как привязанный, дневал и ночевал на подоконнике. Кое-кому это было как кость в горле. Дамы в театре взывали к рассудку:
— Неужели не смущает разница в возрасте? Соловьев на восемь лет моложе! Зачем тебе сдался сопляк?
Отшучивалась:
— У меня такие рост и внешность, что пионеры заигрывают, думают — ровесница.
Потом стали говорить, будто Саша поспорил, заключил пари, что разобьет «такую роскошную семью». На подобные измышления были способны только те, кто совсем не знал Соловьева — самого искреннего из людей. Апогеем стало предложение известного артиста, умело совмещавшего семью и любовницу, тоже игравшую в нашем театре:
— Люсь, а давай придумаем Соловьеву какую-нибудь провинность и посадим лет на пять. Пока он будет зону топтать, у тебя с Колей, глядишь, все наладится.
— А давай мы лучше тебя посадим. Танька за это время наконец нормального мужика найдет, замуж выйдет, детей нарожает. Как тебе такой вариант? Смотрю, не нравится?
Между тем для Соловьева и придумывать ничего не надо было — со своим обостренным чувством справедливости он постоянно влипал в истории. Как-то, проводив до дома, Саша долго меня не отпускал. Держал за руку, твердил: «Люблю, люблю». А метрах в пяти от нас стояли трое мужчин — хорошо одетые, при шляпах — и матерились как сапожники. Соловьев сделал замечание:
— Ребята, здесь женщина. Я вас очень прошу не выражаться.
Один, не оборачиваясь, процедил:
— Да пошел ты со своей!
Зря он это сказал, ох зря! Саша взлетел как мотылек, раскрутился... Большой батман — и у хама челюсть на сторону, следующий пируэт — второй на тротуаре отдыхает. Третьему тоже мало не показалось.
...Ситуация с любовным треугольником разрешилась, когда выяснилось: у геометрической фигуры есть еще один, четвертый угол. Однажды раздается телефонный звонок, беру трубку.
— Людмила Владимировна? Беспокоит такая-то. Хочу открыть вам глаза и задать только один вопрос: как вы можете жить с Колей?
— Хм-м... Вероятно, так же, как и вы, — старым казачьим способом.
— Я от него в положении, плохо себя почувствовала, позвонила Коле, а он, представляете, даже не пришел!
— Непременно ему за это попеняю.
Когда стала рассказывать о звонке, муж растерялся, побагровел. Но скоро справился с собой: «Да, нам нужно наконец поговорить на эту тему».
Сели поговорили. Прошло немного времени, и Николай заявил, что собирается жениться и нам нужно разменять квартиру. Так под моим первым браком была подведена черта.
В середине девяностых жена и дочка Коли отбыли в Израиль. Он уезжать отказался: «Куда я, русский артист, поеду? Да и на кого мать оставлю?»
