TODD — это целая история, которую мы с Мишкой сочиняли вместе. Началось все с композиции «Мой Бог», я написал ее без слов. «Круто, на нее текст ложится», — обрадовался Мишка. Потом была моя песня «Добрые люди», потом «Счастье». Так, собственно, все и пошло. Брату прислали либретто, он предложил: «Давай и дальше работать вместе, я один не справлюсь». Начал с первых строк повествования, а я с конца, чтобы не пересекаться. Мы снова сблизились, стали чаще видеться. Я появлялся у него и на студии звукозаписи, где Мишка делал «демки». Жаль, те не сохранились, они мне нравились даже больше, чем окончательный вариант.
Мишка жил и работал на износ, он по-другому и не умел. Перенапряжение сказывалось на настроении и самочувствии. TODD его вымотал, зато имел большой успех. Театральная премьера состоялась осенью 2012 года. Работал брат преимущественно в Москве, а Ольга с детьми осталась в Петербурге. Приходилось жить между двумя городами, что прибавляло сложностей. Жена навещала Мишку в столице, на репетициях сидела, радовалась, что у него горят глаза. Но в какой-то момент бешеных нагрузок брат не выдержал и снова сорвался. До финального этапа своей долгой реабилитационной программы он не дотянул всего лишь два месяца. Чистым должен был пробыть до сентября, а умер в июле.
У меня было предчувствие, что Мишка может уйти. Помню, как незадолго до смерти я не узнал своего дедушку Ивана Кузьмича — до того изменилось его лицо. Так вот, во время последней нашей встречи я смотрел в лицо брата и тоже не узнавал его. Мы встретились у родителей, и я вдруг впервые увидел, что он весь седой и очень уставший. Мишка был в каком-то радостном возбуждении. Я тогда с алкоголем завязал, приехал на машине. «Как круто, что ты не бухаешь!» — хвалил меня Мишка, а у батареи стояли пустые бутылки.
Что брата не стало, мне сообщил Сашка Леонтьев, Ренегат. Мы с женой ходили по магазинам, вдруг звонок. Я не поверил, сказал:
— Проверьте еще раз, вызывайте скорую!
— Да поздно уже, врач был, констатировал смерть.
Мишка умер в загородном доме, который снимал. Остановилось сердце, организм просто не выдержал такой нагрузки. Мы поехали к отцу на дачу сообщить, встретили на вокзале маму, она уже все знала. Для отца Мишкина гибель стала страшным ударом.
Прощание с братом было в «Юбилейном». Море народа, мы сидели на стульях у гроба. В крематорий поехали уже только самые близкие. Похоронили его на Богословском кладбище, недалеко от Виктора Цоя. В тот день во мне появилась какая-то отстраненность, будто я не понимаю, что происходит. Или будто все происходит в кино — не со мной. Наверное, это такая защита, она и сейчас срабатывает. Для меня Мишка не умер — просто уехал на гастроли. Настанет время, и я присоединюсь к нему в туре. А папа сразу «поехал» за ним: он прожил после похорон всего сорок один день.
