Фестиваль «Окна открой!» проходил в конце июня, а девятнадцатого июля Мишки не стало. Мне позвонил Князь и каким-то севшим будничным голосом это сообщил. Мишку обнаружила Ольга в их загородном доме, еще по дороге туда ей стало тревожно, что он не подходит к телефону. Подумала — спит. Но сон оказался вечным. Когда Ольга поднялась на второй этаж, Горшенев уже не дышал... Я сначала не мог поверить в происходящее. «Да все будет хорошо, успокойся», — твердил Андрею в трубку, помня, сколько раз врачи возвращали Горшка с того света. Но хорошо ничего не было. У друга остановилось сердце, и завести его не смогли.
Я не хожу на похороны. И к Мишке не пошел. И на Богословское кладбище, где лежит друг, не поеду. Мне так легче, кажется, что Горшок жив. Что умотал куда-то и рано или поздно зайдет ко мне в гости. Я рад, что незадолго до смерти они помирились с Князем и что Князь отказался играть в «Короле и Шуте» без Горшка.
От Ольги я слышал мистическую историю. Когда Мишка жил в Москве, он периодически писал на страничку Саши в соцсети разные сообщения. Потом страничку забросили, а на сороковой день после смерти Горшка Ольга с Настей решили посмотреть, что на ней происходит. И вдруг обнаружили непрочитанное письмо от Миши. Текст был таким: «Дочка, я люблю тебя больше, чем свой рок-н-ролл».
...На одном из концертов, посвященных памяти Мишки, я задумался: не хватает ли мне его? Вдруг стало стыдно перед собой, что редко его вспоминаю. Поразмыслил и понял, почему так происходит. Вспоминать друга, зная, что он умер, мне мучительно. Это как переживать все заново. Так что эти мысли я от себя гоню. Но не хватает мне его. Конечно не хватает.
