Отец держал нас очень жестко, а у Мишки началось становление как личности, как музыканта и как мужчины, и он взбунтовался. Я-то жил дома, а брат постоянно уходил, сильно ругался с батей. То у Сашки Балунова ночевал, то у Андрюхи Князева, а бывало — и по сквотам жил. Слава богу, потом у группы появилась «точка» — им дали реставрационную мастерскую и Мишка оставался спать там.
Он считал себя панком и анархистом, искренне верил в теорию Кропоткина, Бакунина читал. Говорил, что анархию неправильно понимают, на самом деле это возможность быть свободным и уважать чужую свободу. То есть ты автоматически никому ничего не можешь навязывать, а люди думают, что анархия — делай что хочешь. Он много чего знал. Смотрел фильмы от начала истории рок-н-ролла. Картину «Беспечный ездок» выучил наизусть, любил «Дорз», считал этих музыкантов классиками. Еще брат изучил всю музыку начиная с пятидесятых годов прошлого века — таким он был любопытным.
Первый успех «Короля и Шута» — это концерт в «Ватрушке» в 1995 году. Ту афишу — белую, с большими красными буквами — до сих пор помню. Я был сильно удивлен, что пришло целых триста человек: для начинающей команды шикарно. В том же году мы познакомились с отцом питерского панка Андреем Пановым по прозвищу Свин, который весьма недурно отозвался о творчестве «КиШ».
Как и у всех людей, были у брата свои внутренние драконы. Первый — жажда славы, второй — финансовый вопрос, и третий — такой же, как и у меня: желание достичь своего внутреннего олимпа. Те, кто думают, что брат был бессребреником, ошибаются. Часто сидя за родительским столом по праздникам, Мишка хвастался: «Леха, мы заработали столько-то и столько-то». Это было его первой фразой — не «Как дела?», а «Мы такую-то кассу взяли...» Я даже слегка обижался. Хотя в то же время он был и безалаберным: мог принести сумку, набитую мятыми и порванными купюрами. Не заботился, как они лежат, что деньги пришли в негодность. Я в тот период звал его Жуком.
Когда «КиШ» собрал СК «Юбилейный», с первым драконом брат разобрался, и деньгами Мишка наелся довольно быстро. А гармонию с самим собой он искал до самого финала.
К его чести, рухнувшая на группу безумная популярность брата особо не изменила. Он стал немного жестче, но это внешне. Бабушкины установки — любить людей, стараться понять, не обижать их — остались с нами на всю жизнь. Возможно, мы и музыкой занялись потому, что в жизни был «бабушкин» период, а воспитывай нас только отец — стали бы военными. Бабушка застала начало успеха Мишки, сейчас ее уже нет с нами.