Уехала из Тбилиси, не успев отработать в театре ни дня. Мой давний, со студенческих времен, приятель Валера Белякович рекомендовал меня в Театр полифонической драмы Геннадия Ивановича Юденича. Театр Юденича могу сравнить с «Ленкомом» Марка Захарова. Марк Анатольевич — умница, монолитный режиссер и человек, который первым пытался создать советский Бродвей. Спасибо ему, так как посещая США в семидесятые и восприняв стилистику, понял, что в СССР нужно срочно делать нечто подобное. Юденич никому не подражал, был единственным и уникальным. Позже похожим образом начал работать Роман Виктюк, но даже ему далеко до Геннадия Ивановича, первым в России поставившего «Вестсайдскую историю», он сам перевел либретто и написал текст. Белякович познакомил нас, Юденич взял меня на роли Марии и Малышки Джона, я одновременно играла и мальчика, и Марию. Честно говоря, главным своим учителем в профессии я считаю все-таки не Олега Павловича, а Геннадия Ивановича. Он учил актеров полифоническому театру, пантомиме, пластике, ритмике, петь с оркестром, внушал, что ни одна фраза на сцене не может быть пустой. В Советском Союзе так никто, мне кажется, не учил и сейчас не учит. Безумно больно, что позже его театр закрыли. Такого мастера в Москве больше не было и нет, это растоптанный гений. Он жив, я желаю ему здоровья и долгих лет.
У Юденича была творческая студия, а мне нужно было найти себе место в государственном театре. Помог еще один добрый друг — Миша Зонненштраль. Он уже был звездой Театра сатиры. Предложил: «Леночка, иди к моей бабушке в Театр теней, она там помощник директора».
И я стала работать в Театре теней, получила первую зарплату — сто пять рублей. Мне было интересно все! Снималась в студенческих работах ВГИКа, там же познакомилась с будущим первым мужем Франком Вильягрой. Он из Чили и учился на операторском факультете, тогда довольно много ребят из дружественных стран получали образование и жили в СССР. В 1986-м родила Мигеля.
Самое большое мое творческое сожаление — что не удалось поработать с Татьяной Дорониной, гениальной актрисой, которой я поклонялась всю жизнь. А ведь была возможность попасть во МХАТ — один из актеров, который был также секретарем парторганизации, сказал, что им нужна актриса моего типажа. Есть нюанс — надо вступить в партию.
Но бабушка — мамина мама, к тому времени ее не было на свете — перед смертью умоляла меня: «Леночка, что бы ни случилось в жизни, только не вступай ни в какую партию!» Она была простой женщиной, работала на заводе. Во время Великой Отечественной войны — в самом начале, в декабре 1941-го, когда в Москве строили оборонительные сооружения, пришел эшелон с солью. Бабушка была среди тех женщин, кто его разгружал. После работы всем раздали пятидесятиграммовые стаканы — граненые, из которых водку пьют, — соли. Голодное было время, в Москву не поступали продукты. Жили на Лосиноостровской, сейчас это метро «Бабушкинская». Она несла эту соль и нарвалась на военный патруль. Моментально, без суда и следствия была посажена в тюрьму. Даже не дали увидеться с дочерью, которой тогда было всего три года. Маму спасло то, что дедушку — ее отца — комиссовали с фронта из-за осколочного ранения в голову, он вернулся домой и нашел дочь, уже умирающую от истощения. Так что ни в какую партию я не вступила.
