После маминой смерти самым дорогим и близким человеком для Пугачевой оставалась Кристина. Она называла ее Кристи. Когда Алла на полгода уехала в Америку, Кристина жила у нас. Потрясающий, прекрасно воспитанный, беспроблемный ребенок. Хорошо училась, всегда вызывалась помыть посуду, чем-то помочь по хозяйству. Я старалась Кристину ничем не нагружать, сама со всем справлялась.
С Аллой у нас оказались диаметрально противоположные взгляды на воспитание детей. Утром девчонки отправлялись в школу, ехать надо было на метро. Моя Марина страшно не любила толкаться по утрам в переполненных вагонах. Просила деньги на такси, я не отказывала. Сначала дочь завозила в школу Кристину, потом ехала на свои занятия. Естественно, Алла часто звонила из Америки, узнавала, как дела у Кристи, все ли хорошо в школе, не опаздывает ли она на занятия, ведь добираться ей теперь далеко. Кристина рассказала: «Все в порядке, ни разу не опоздала, потому что каждый день Марина подвозит меня в школу на такси». Возмущению Аллы не было предела. Попросила передать трубку мне:
— Мила, это полное безобразие! Зачем ты так балуешь детей?! Я бы не хотела, чтобы Кристина вела образ жизни, при котором ей не требуется прилагать усилий. Рано им еще разъезжать на такси, пусть сами заработают на это.
— Алла, наверное, ты права. Но я поклялась, что создам для Марины максимально комфортные условия, потому что мое детство было крайне тяжелым, я провела его в аду.
Папа вернулся с войны израненным и вскоре умер. Мне тогда исполнилось всего четыре. Мы с мамой занимали комнату в коммуналке на первом этаже в Сокольниках, где проживало еще девятнадцать соседей. Пили все, каждый день на этой почве разворачивались побоища.
В один прекрасный день мама сошлась с кузнецом, работавшим напротив наших окон. Пил он не меньше соседей, к тому же бросил жену с тремя детьми. Эта женщина встречала меня на улице, когда я возвращалась из школы, обкладывала отборным матом, как будто это я увела у нее мужа. Однажды она бросила в меня камень, который просвистел в сантиметре от виска, а уж сколько раз эта фурия разбивала наши окна — не сосчитать.
