— Их вообще мыли когда-нибудь?
Володька орет на жену:
— Ты что, посуду не можешь, что ли, помыть?
Нинок равнодушно пожимает плечами:
— Чего ее мыть-то, если опять испачкается?
С тех пор и контроль за чистотой посуды лег на Володькины плечи.
Еще до замужества, в начале восьмидесятых, Нина купила «однушку» в кооперативе на Красной Пресне (в ней и прожила до конца дней) и устроила новоселье. Мебели не было никакой — гости сидели на афишах. И вот давний друг хозяйки академик физик-теоретик Аркадий Мигдал берет слово:
— Нашей Нине Михайловне нужно было родиться в таборе, потому что она ведет абсолютно цыганский образ жизни. И этот образ ей очень нравится!
Нинок в ответ рассмеялась:
— Аркаша, ты, как всегда, прав!
С Ишковым они прожили двадцать лет. В один из летних дней 2004 года Володя, вернувшись с рынка, почувствовал себя плохо. Скорая увезла его в кардиологию, где спустя неделю он скончался.
Для Нины это стало огромной потерей. Она по-своему любила Володю — не страстной, а родственной любовью. Такой, какой любила брата Женю, племянниц Олесю и Нину. Володя знал, что сердце жены навсегда принадлежит Ефремову, но мирился с этим, поскольку был бесконечно ей предан.
Спустя несколько месяцев после смерти Ишкова у Нины случился обширный инфаркт. Ей сделали операцию на сердце и порекомендовали подольше не выходить на сцену — нужно было хорошенько реабилитироваться. Но Нинок, считая, что театр и занятия со студентами в Щукинском училище станут для нее лучшим лекарством, втрое сократила период восстановления.
Преподавать в «Щуке» она начала в 1981 году. Помню, жаловалась тогда мне: «Ни одной новой роли не получила за десять лет! Поневоле начнешь задаваться вопросом: а нужна ли я вообще театру? Вот подстраховалась, попросив Львову взять меня в училище».
О том, как Нинок проводила со студентами занятия по актерскому мастерству и ставила учебные спектакли, ходят легенды. Теорию и «застольный» период она игнорировала: чего зря болтать-то? Сразу выходила на сцену и объясняла: «Понимаешь, вот она приходит, а другая уходит...» И начинала плакать, потом смеяться — играла одна за всех персонажей. Студенты ее очень любили, если требовалось помочь за стенами училища — бежали сломя голову.
В своей обиде на Волчек Нинок была несправедлива. Галина Борисовна ее обожала и часто повторяла: «Современник» — сто раз театр Нины Дорошиной. Вот говорят, нельзя выпускать на сцену кошку, потому что ее невозможно переиграть. Нина Михайловна в этом смысле почище кошки».
Да, Дорошина долго не получала новых ролей (что делать — так складывался репертуар), но была плотно занята в старых постановках. А от ролей в кино постоянно отказывалась. Еще и возмущалась: «Представляешь, Вить, они предлагают мне бабушку! Я вообще не знаю, как играть старух! И выгляжу лет на тридцать моложе, чем по паспорту!»
