Возможно, подобная ситуация случилась и с партнером Ларисы по театру Александром Ишматовым. Ведь именно после работы над спектаклем «Иосиф и его братья» с библейским сюжетом актер стал монахом.
В середине девяностых, уже нареченный при постриге Даниилом, он пригласил Ларису и ее подругу из театра посетить Белую Гору под Пермью, где служил наместником монастыря. Они пробыли там некоторое время, помогали по хозяйству и посещали богослужения в подвале полуразрушенного собора, который отец Даниил восстанавливал.
Когда Лариса в первый раз вернулась из монастыря, только она вышла из вагона поезда — я по ее лицу все сразу понял. Она была совершенно не готова к тому, чтобы резко окунуться в монастырскую жизнь с ее особым укладом и атмосферой. Такие перемены — незаметная на первый взгляд психологическая травма. В душе неподготовленного человека происходит надлом. Я сам имел такой опыт изменения сознания, когда только начинал регентовать и ездил в Сергиеву Лавру, чтобы переписать ноты для церковного хора. Что уж говорить о тонкой женской душе...
Позже на Белой Горе Лариса познакомилась с духовником — архимандритом Антонием из Грузии, который имел в Перми духовных чад и посещал монастырь. В Москве он останавливался в Сретенском монастыре, и мы приходили к нему на разговор. Он помог Ларисе адаптироваться к нормальной церковной жизни, как у нас говорят — без фанатизма.
Наша личная жизнь сильно изменилась, мы решили обвенчаться. Я очень хорошо помню этот день — Девятое мая. В центре города у Красной площади было перекрыто движение, мы с трудом добрались до храма. Жизнь в гражданском браке считается блудом, и Ларису не допускали из-за этого к причастию. Венчал нас все тот же отец Даниил. В вопросах веры для жены я не был авторитетом, но какой-нибудь случайный человек мог изменить ее мировоззрение в один миг.
На исповеди ей однажды сказали: «Разве ты не чувствуешь, что это (имея в виду интимную близость) грех?» У нее началась какая-то ломка сознания, и мне пришлось перебраться спать в другую комнату. Так что последние пятнадцать лет мы жили как брат и сестра. Иногда я думаю: сам факт того, что нас венчал не простой священник, а монах, наложило свой отпечаток.
Лариса начала миссионерствовать, правда это касалось только родственников и знакомых. В один из приездов в родной Волгоград она настояла на том, чтобы ее уже престарелые родители обвенчались. А когда в Москву приехала бывший тренер Ларисы по гимнастике, крестила сначала ее, а потом и ее дочь Эльмиру. С девочкой она позже занималась, помогала поступить в театральное училище.
