Вторым нарушителем оказался Юра Мороз, мой любимец со времен «Принцессы цирка», где он отлично сыграл роль Тони в паре с талантливой Леночкой Шаниной. Отснявшись в одном эпизоде, он решил, что схватил бога за бороду, и объявил, что снимает дипломную работу, а мы все должны считаться с его расписанием. Дирекция мгновенно расторгла с ним договор! А я должна была срочно искать замену. Выручил муж. Он показал мне фотографию Дмитрия Харатьяна, которого снимал в мексиканском фильме «Эсперанса». Харатьян выдержал на пробах все испытания: перепел партии героя своим голосом, так как они были исполнены Олегом Анофриевым, научился прекрасно скакать на лошадях, хотя дико их боялся, отлично владел шпагой. Гибкий и яркий талант, светлое обаяние, полная отдача и дисциплина сделали Диму любимцем всей группы. «Мал золотник, да дорог», — шутила я и не замечала, что это вызывает зависть партнеров. Они объединились и незаметно стали гадить ему.
Неожиданно Жигунов начал устраивать истерики: он устает и не может вставать так рано, да еще ухаживать за конем. Он требовал, чтобы его из Алабино перевели к жене — это поможет ему справляться с нагрузкой. Мы с Гришей Пажи только развели руками! Никто не посмел бы нарушить приказ, и сам актер знал это. Но игру надо доигрывать до конца! И однажды Сергея доставили на съемку... лысым, как моя коленка! Шевельков хохотал, Жигунов многозначительно улыбался, гримерша упала в обморок, я бросилась звонить полковнику Герасименко:
— Зачем вы побрили Жигунова?! Мы вынуждены остановить работу, пока в постижерском цехе не сошьют парик на его лысую башку!
— Я ничего не мог поделать! Он явился в кабинет и подал записку с требованием обрить его наголо, как всех новобранцев.
Несколько дней Жигунов отдыхал, но когда на его голову наклеили парик, я заплакала! Вместо золотистой шевелюры, которая развевалась на проскоках, обнажая большой чистый лоб, на его лысине висело нечто, напоминающее волосатый блин на чужой заднице.
Не хочу в подробностях рассказывать о том, как Жигунов спровоцировал Владимира Балона на драку и его же шпага, отбитая Володей, поранила Сергею глаз. Мне известно, почему это произошло, и виноват в этом не Балон. Жигунов всем жаловался, что тот лишил его зрения. Как вместе с Шевельковым они использовали тогдашнюю слабость Харатьяна — в последний день в Таллине напоили его, и лошадь выбросила Диму из седла. Только чудесным образом тот не переломал себе руки и ноги. Как Шевельков опаздывал или совсем не приходил на съемки и вместо него снимали бригадира осветителей Сергея в одной из самых ответственных сцен в Петергофе.
Нам разрешали работать только после последнего посетителя и выгоняли рано утром, чтобы навести после нас порядок и приготовить музейные апартаменты к открытию. Съемочное время ценилось на вес золота, группа не высыпалась, готовясь к очередной белоночной смене, а тут такое презрение и неуважению к ее труду. Доснимать Жигунова и Шевелькова приходилось в разных местах, и это, конечно же, сказывалось на качестве. Не скрою, мне порой бывает неловко за некоторые кадры. Зрители, захваченные эмоциональной интонацией фильма, этого не замечают. Но я-то вижу и скукоживаюсь, как лист на морозе.
