Среди моих попутчиков в поезде оказался молодой офицер-москвич, который рассказал, как от гостиницы добраться до пединститута имени Крупской. На трамвае номер 25 — это я запомнила железно.
На другое утро после прибытия в Москву отправилась подавать документы. Села на трамвай, еду. Вдруг впереди по курсу — мост, а под ним — железная дорога. Ни о чем таком попутчик не рассказывал. Спрашиваю у сидящей рядом девушки:
— А остановка «Пединститут» скоро будет?
Она всплескивает руками:
— Так это же в другую сторону! — и увидев мою растерянную физиономию, предлагает: — Поедем со мной! Я во ВГИК поступаю. Скоро будет остановка, мы выйдем, я быстренько прослушаюсь, а на обратном пути покажу, где пединститут.
— Давай! — обрадовалась я.
Спрашивать, что такое ВГИК, не стала — не захотела демонстрировать свою дремучесть. Подошла околицей:
— И кем ты будешь, когда выучишься?
— Актрисой. Я на актерский факультет поступаю.
Смотрю на новую знакомую, которая назвалась Зоей Кутузовой, с большим сомнением: «Куда тебе в артистки, когда половину алфавита не выговариваешь?! Внешность русская, а речь как у корейцев, которые вместо «Володя» говорят «Мородя»!»
Подходим с Зоей к аудитории, где сидит приемная комиссия. Ее тут же вызывают, а я остаюсь ждать.
— Девушка, а вас еще не приглашали? Как ваша фамилия? — обращается ко мне высокий статный мужчина кавказской наружности (как выяснилось позже, декан актерского факультета Ким Арташесович Тавризян).
— Нет-нет, — отвечаю, — я не сюда! Мне вообще в обратную сторону ...
— А у нас попробовать не хотите?
— Да я у вас ничего не знаю.
Отказалась, а сама подумала: «В артистки меня приглашает — с ума сойти!»
Пока суд да дело — ехать в пединститут было уже поздно. Отправилась в гостиницу. За ужином мама спросила:
— Ты когда в учителя-то пойдешь?
— Да завтра утром.
— Ну и правильно — утром-то лучше.
Про то, что меня звали в артистки, родителям не сказала. Для них это было все одно, что «в профурсетки». Наутро села в трамвай номер 25 и скоро обнаружила, что снова еду не в ту сторону. «Ну, — думаю, — раз уж так получилось, выйду у ВГИКа, посмотрю, поступила Зойка или нет».
Возле списков, где фамилии «Кутузова» не оказалось, меня и застукал вчерашний дяденька: «Вы все-таки вернулись? Это хорошо! Пойдемте, я вас провожу. Ничего страшного — прочитаете стишок, споете что-нибудь». Взяв мои документы, дядечка скрылся за дверью аудитории, в которой кто-то совершенно удивительным, красивым и сильным голосом выводил:
Над туманами, над туманами
Холмы терриконов стоят.
Над туманами, над туманами
Горит, не сгорая, закат...
Я заробела: если здесь все так поют, то я точно не поступлю. И тут выкрикивают мою фамилию. С мыслью «Ну нет так нет, зато никто не будет знать, что провалилась» смело шагнула вперед. Рассказала «Стихи о советском паспорте» Маяковского, а когда попросили спеть (видимо, все еще находясь под впечатлением от выступления предшественницы), тоже выбрала песню про туманы:
