Вскоре объявили: «Семьям офицеров бронепоезда подготовиться к эвакуации. Взять с собой теплые вещи, остальное — по минимуму. Состав будет подан двадцать пятого июля». Мама заплакала: «Скотину-то куда девать? Корову, поросят? Пустить под нож не дам!» А через несколько дней стало известно, что Наташечка уезжать из Имана отказалась: «Куда я с таким выводком — мал мала меньше, да еще сама на сносях?» К ней на подворье и отвезли нашу корову Зорьку, поросят, птицу. А еще большой кованый сундук с вещами, среди которых были мамины выходные платья и туфли. Нарядами она пожертвовала ради патефона: «Дети, берите с собой музыку — с ней все не так грустно в чужой стороне». Два десятка пластинок за годы эвакуации мы заиграли до дыр, но я выучила все песни. Особенно мне нравилось танго «Счастье мое я нашел в нашей дружбе с тобой...»
В числе других эвакуированных нас привезли в село Медведск Черепановского района Новосибирской области. Поскольку семья большая, подселять к местным не стали, а выделили весь второй этаж бывшего сельсовета. На следующее утро мама отгородила в сенцах закуток, куда стала складывать купленные у местных картошку, свеклу, капусту. А через пару дней, не успев толком обустроиться, пошла работать в колхоз.
В Медведске была церковь Святителя Николая Чудотворца, построенная «политическими» еще в XIX веке. Незадолго до начала войны ее переделали в клуб, где два раза в месяц прокатывали кино. Мама смотреть фильмы не ходила, но нас отпускала, всякий раз строго наставляя: «Упаси господь вас, девки, в церкву с семечками зайти! Бабы сказывали, там все лузгают: и местные, и экуированные. А Божечка ведь видит, кто плюется в его храме». Старшая сестра Оля была комсомолкой, мы с Манечкой — пионерками, каюсь, посмеивались между собой над маминой дремучестью: «Молится, поклоны кладет, а на самом деле никаких святых не бывает!»
Всю весну 1943 года от папы не было вестей. Мама, помня свой страшный сон, извелась от тяжких мыслей: а вдруг Федю убили? Или лежит в каком-нибудь госпитале в беспамятстве? И мы уже не смеялись, когда однажды, надев лучшую кофточку и спрятав волосы под платок, она сказала: «Пойду в церкву. Ничего, что оттуда все иконы вынесли, — место как было намоленным, так и осталось». А на другой день почтальон принес письмо от папы: жив, здоров, охраняю рубежи Родины от нападения Квантунской армии...
В 1946-м, через два года после нашего возвращения из эвакуации в Приморский край, папа получил новое назначение — военным советником в северную часть Кореи, которая после победы над японцами оказалась под контролем Советского Союза. Олечка была уже замужем, родила сына, потому осталась с семьей в городе Ворошилове (позже — Уссурийск), а мама с четырьмя младшими детьми поехала вслед за любимым Хфедей.
