Швейцер посмотрел виновато:
— Ты Соню прости. Она в душе не злая — просто жизнь сильно побила.
Я знала, что Миша имел в виду, как, впрочем, и многие в киношной среде. Их с Соней дочка и сын умерли маленькими от неизлечимой генетической болезни: Тиночке было два года, Вовочке — три. Врачи предупредили: все следующие ребятишки будут рождаться с таким же пороком и поэтому паре нужно смириться с бездетностью... Не знаю, правда или нет, но поговаривали, будто Михаил и Софья были двоюродными братом и сестрой, оттого и детки у них рождались нежизнеспособными.
Я очень жалела Мишу и до того была в него влюблена, что стала думать: «Если он с Сонькой разойдется и меня замуж позовет — пойду!» А в последний вечер перед возвращением из киноэкспедиции в Москву решилась (вот дура-то!) на серьезный разговор с Милькиной:
— Сонь, Миша так любит детей, и с другой женщиной у него могло бы все получиться... Оставь его, а?
— Ну как же! Конечно! — вздыбилась Софья Абрамовна. — Таких сучек, которые хотели бы Швейцера к рукам прибрать, полным-полно! — и после паузы едва слышно добавила: — Вот только по ночам он одно имя кричит — тебя зовет...
Я, вдруг почувствовав себя страшно виноватой, смешалась и понесла ерунду:
— Может, он во сне эпизод новый с моим участием репетирует? Или вовсе не меня зовет, а какую другую Валю... Мало ли с таким именем...
Начались павильонные съемки на «Мосфильме». Миша старался улучить момент, когда рядом со мной никого не было: подходил, брал за руку, прижимался к ладони щекой, целовал в макушку. Возможно, наши платонические отношения имели бы продолжение и даже довели меня и Мишу до ЗАГСа, но вмешалась моя мама. Когда она приехала из Прибалтики повидаться, я в первый же вечер выложила как на духу всю любовную историю. А в ответ услышала испуганное: «Ва-а-аль, не надо тобэ это... Отойди в сторону. Там деточки мрут — значит, на ей или на ем, а может на обоих разом, заклятье лежит...»
И я стала потихоньку от Миши отдаляться: избегала встреч наедине, старалась не сталкиваться взглядом. Однажды он все-таки подкараулил меня на выходе из павильона и молча взял за руку. А я, собравшись с духом, выговорила слова, которые повторяла про себя много раз:
— Миша, ничего у нас с тобой не получится...
— Я понимаю, — ответил он еле слышно, одними губами. Вложил в мою руку конверт и быстрым шагом пошел прочь.
В конверте было письмо, в котором Миша рассказывал о своей любви и горько сожалел, что мы не можем быть вместе. Это письмо я храню до сих пор.
Недавно внук Володя вывозил меня вместе со своим семейством на дачу и там, пошуровав на компьютере, нашел список всех моих картин. Аж присвистнул:
