Но папа был еще молод и боялся ответственности. К тому же он только развелся, ему не хотелось жениться снова, а тут — другой мужчина, готовый принять маму вместе с ее ребенком. Сурин был несказанно рад моему появлению на свет, в его письме маме есть такие строки: «Спешу тебя обрадовать, со старшенькой все хорошо. ...Есть ли молоко? Напиши все-все, для меня важны все подробности. Но самое главное — это доченька, обними же ее. Какие у нее ручки, ножки, глазки, волосики, пальчики? Скажи ей, что я ее жду с нетерпением. Я не могу тебе выразить меру своего счастья, это граничит с шизофренией. Я все время улыбаюсь и говорю странные глупости... Я жду вас с Машечкой и скучаю жутко... Саша».
Из роддома маму забирал Сурин. Из Краматорска приехала бабушка с Зиной. Все вокруг хлопотали, старались чем-то помочь маме. Она рассказывала, как позже меня носили показывать в дом Габриловичей. Развернули одеяло на огромном столе в большой гостиной. Нина Яковлевна тут же признала: «Наша порода. Маша — вылитый дед!» А потом меня повезли к Суриным. Там тоже праздновали рождение Сашиной дочки. Он не только женился на маме, но и официально меня удочерил, я была ребенком двух семей.
Вера Дряннова: Сестра назвала дочь Марией в честь нашей мамы. У Машки одна ножка была короче другой, и ее заковали в металлические распорки. Целый год таскали на руках, пока все не выравнялось.
В тридцать четыре года сестра начала активно сниматься в кино, Майю пригласили на главную роль в фильм Ларисы Шепитько «Крылья». Она пропадала в экспедиции, прилетая лишь на выходные. Очень помогал Сурин. Не каждая мать так ухаживает за ребенком, как он за Машей. Саша обожал девочку, нянчил, пеленал, кормил. Гуляя во дворе с коляской, Сурин иногда сталкивался с родным отцом Маши и его очередной пассией. У Алеши всегда был хоровод. Но он так и не исчез из Майиной жизни, несмотря на новые романы, регулярно ей звонил.
Мне кажется, сестра Сурина не любила и даже выйдя замуж, все еще ждала своего Алешу. Как-то передала ему записку: «Хочу напомнить, что у тебя растет очаровательная дочь!» Он тут же пришел к ней. Словом, как бы Габрилович ни старался, от Майи ему было не убежать. Они простили друг другу все обиды, всю боль, которую причинили. А Сурин оказался третьим лишним. Он уже не мог выдерживать дальше эту вакханалию: мой — не мой ребенок, моя — не моя жена. Последовал развод.
