Первый год после школы Никита слонялся без дела — в институт не поступил и жил с матерью и отчимом. В семнадцать лет он совсем отбился от рук. Мама уже не справлялась и все чаще обращалась за советом и помощью ко мне. Но окончив театральный институт, я уехал работать в Донецкий театр. Было трудно держать брата в узде на расстоянии.
Никита увлекся поэзией, стал писать стихи. Но не в его характере работать в стол. Он загорелся идеей стихи свои распространять. Гений требует признания! Для этого ему понадобилась печатная машинка. Пристал к маме, чтобы та дала денег. А машинка стоила дорого, родители не могли себе позволить такую роскошь. Но Никита не отставал, продолжал требовать. И началось! Это очень напоминало мистерии, которыми он совсем недавно пугал Марину. Брат ночью мог войти в родительскую спальню и на полном серьезе выдать: «Моя Дездемона, это я, Отелло. С кем ты здесь?» Перепуганные насмерть мама с отчимом не знали, что делать — аплодировать или прятаться.
Он их специально пугал, мол, в том, что я свихнулся, виноваты вы, машинку-то поэту не купили! Мама звонила мне расстроенная, плакала: «Не знаю, что делать с Никитой!» А я не мог приехать, был занят в спектаклях. Просил подозвать брата к телефону — тот не подходил, не желал со мной говорить. Я понимал: то, что происходит, проявление все того же его детского «Хочу, и все!», Никита пытается добиться своего любым путем. Только теперь это был взрослый, сильный детина. Такого уже ремнем по попе не отстегаешь.
А потом случилась совершенно возмутительная история. Никита опять давил на маму, отчим попытался за нее заступиться. Брат оттолкнул его — тот как пушинка отлетел в сторону. Надо сказать, Никита грамотно скандалил: старался не орать, чтобы соседи не вызвали милицию.
Дело принимало серьезный оборот. Его надо было как-то остановить. И тогда я сказал маме: «Выход один. В следующий раз вызывай бригаду из психушки».
