Знаменитый психоаналитик Зигмунд Фрейд не зря писал, что все проблемы из детства. Мне кажется, так и есть.
Я был первенцем у молодых родителей, а Никита — желанным и долгожданным ребенком. Мы оказались совершенно разными. Я рос хилым, с вечно раздутой от прививки Манту рукой и подозрением на порок сердца, а Никита был крепышом, мощным и здоровым. Меня мама водила в детский сад, по три дня не меняя белую рубашку. А Никите-сорвиголове на сменку давали две рубашки и, забирая его из сада, мама приносила с собой третью, чтобы по дороге домой сын выглядел прилично.
Наши родители были простыми инженерами. Работали в секретном институте в Киеве, разрабатывали акустические системы для подводных лодок и их обнаружения. Как и все советские люди, верили в светлое коммунистическое будущее, пели под гитару бардовские песни. Мать с отцом разошлись, когда меня принимали в пионеры. Никита был совсем маленьким и, естественно, ничего не понял. А я переживал — мы с отцом были близки. Он часто забирал меня из школы, и пока шли до дома минут сорок, придумывали рифмы. Наверное, благодаря этой игре я потом и стал писать стихи.
Отец был красавцем, метр восемьдесят с лишним. Постоянно ездил куда-то в командировки и в итоге завел любовницу. Мать, узнав об измене, немедленно подала на развод. Отчим появился у нас очень быстро. Дядя Витя, тайно влюбленный в маму, был другом семьи. Отец часто пользовался его преданностью, при случае говорил жене: «Витя тебя проводит». И как только родители развелись, Витя подставил маме плечо. Они поженились, и для нас, детей, это не стало стрессом, поскольку дядю Витю мы прекрасно знали. Первым назвал его папой я, Никита вслед за мной. Он во всем мне подражал.
Родной отец к нам не приходил. Вскоре он женился, у него родился еще один сын. Мама запретила бывшему мужу с нами общаться. Не хотела травмировать детей: один папа, второй. Алименты он платил, но в гости не приходил. Присылал подарки по почте, хотя жили мы в одном городе. Самое интересное, что они с мамой и дядей Витей продолжали вместе работать. Мама отстранила мужчин от воспитания, говорила: «Это мои дети, я их больше всех люблю и наказывать буду сама. Не лезьте!» Ни отец, ни отчим пальцем нас ни разу не тронули.
