Все это не имеет ничего общего с ситуацией, когда окружающие идут навстречу тяжелобольному — лишь бы ему не противоречить. Мать всегда верила в отца, в его талант, в силу его воли, всегда старалась поддержать, и у нее это получалось. Поверили и другие, прежде всего — Михаил Ильич Ромм, возглавлявший на «Мосфильме» Третье творческое объединение, где работал отец. Ромм хорошо его знал. Личность и судьба отца во многом определили то, как выглядит герой Баталова в знаменитом роммовском фильме «Девять дней одного года», и он успел увидеть этот фильм.
Запуская «Суд» в производство, Ромм лучше, чем кто бы то ни было, понимал, что предстоящая задача совершенно немыслима для парализованного режиссера. Но отец работал над фильмом полноценно, без скидок на болезнь. Машина привозила его прямо в павильон. Он не мог подойти к камере — для него смонтировали телевизионный визир, в 1961 году такое оборудование на съемках не применялось. В экспедиции Николай Крючков, исполнитель главной роли, сломал ногу. Понимая, что у отца уже нет времени ждать его выздоровления, Крючков снял гипс. На площадке он лежал, вставая только в кадр. Фильм «Суд» посмотрели шестнадцать миллионов человек.
В июне шестьдесят второго отцу исполнилось тридцать три года. На даче у деда Николая Дмитриевича отмечали одновременно и день рождения, и завершение фильма. Были в основном близкие друзья и участники съемок. На снимках отец весел, оживлен, бодр. Если не знать — не заметишь, что он болен.
Теперь я мог проводить с отцом гораздо больше времени, но разговаривать со мной ему было физически трудно. Я не все понимал с первого раза. Он мог что-то посоветовать, подсказать нужную книгу. Радовался любым проявлениям самостоятельности. Помню, как он был счастлив, когда я гордо рассказал о своем прыжке в воду с десятиметровой вышки. О том, что на самом деле перетрусил и только страх публичного позора заставил меня прыгнуть, я тогда умолчал. Было понятно, отец надеялся, что все-таки сам научусь всему тому, чему не имел возможности научить меня он: плавать, бегать на лыжах, драться и вообще — не трусить.
