Для дочки Толя был и мамой, и папой. Его жена, не слишком приспособленная к быту, много работала. И в доме, по сути, все держалось на нем. Равик не мог бросить людей, которым без него будет трудно. Он был за них в ответе...
Но и жить так тоже было невозможно. После очередной ссоры я уехала к подруге в Москву. Она меня еще сильнее накрутила: «Ты так ему и скажи, мол, хватит уже, сколько можно? Пора выбирать! А то он тебя промурыжит и не женится никогда». Может, и правильно, но как я скажу ему такие слова?..
Но, видно, в тот мой отъезд Равик по-настоящему испугался меня потерять. Когда вернулась в Ленинград, он пришел ко мне с чемоданом. Уйти в коммуналку из родного дома — это был поступок.
Он многим пожертвовал ради меня. Толя знал, что причиняет жене боль, но иначе поступить не мог. Не знаю, как он объявил Лене, что уходит. С женой Равикович прожил двадцать лет, они были однокурсниками, долго мыкались по провинциальным театрам, наконец устроились в Ленинграде, влезли в долги и купили долгожданную квартиру. Толя много работал, ездил с концертами, чтобы расплатиться. Только начали жить по-человечески, и он ушел...
Прошел почти год, а мы все не расписывались. От родителей свое новое положение я скрывала. Однажды Толя отправился на съемки в Минск, где жили мои близкие. Я тоже туда приехала и вечером пригласила его в гости. Представила: «Это Анатолий Юрьевич. Мой коллега по театру, он народный артист». Родители ни о чем не догадались. Но когда Равик ушел, брат спросил с усмешкой:
— Это что, твой ухажер?
— С чего ты взял?
— Когда у него на брюки упал листик салата, ты его подобрала и съела.
Я с возмущением все отрицала.
Потом папа приехал в Ленинград делать ремонт в моей комнате. Пришлось Равика прятать, и он какое-то время жил у друзей. Весной заявился мой прозорливый братец поступать в институт. И тут же углядел в ванной мужские вещи. Отпираться было бессмысленно, но он меня не выдал, молчал как белорусский партизан на допросе. Родители узнали про нас только перед свадьбой. Поначалу они отнеслись к жениху настороженно: намного старше дочки, с ребенком, да еще и с такой национальностью. Только мы с Равиком ничего не боялись. Любили друг друга — и все!
Свадьба была летом в 1980-м. Для церемонии сшила у театрального портного белый льняной костюм: узкую юбку и пиджак с кушаком. Никакой фаты и бабетты с начесом. Просто распущенные волосы. У нас даже обручальных колец не было.
Когда мы подали заявление в ЗАГС, мне выдали пятьдесят рублей на покупку обручального кольца, Равик вступал в брак повторно, ему компенсация не полагалась. И мы решили эти деньги потратить на свадебный банкет. Но где его устраивать? Не в четырнадцатиметровой же комнате в коммуналке!
Выручили наши свидетели — Алиса Фрейндлих с мужем Юрой Соловьем. Они предложили собрать всех у себя на квартире. Гостей было немного. Кирилл Ласкари, брат Андрея Миронова, и Алиса с Юрой. Пригласили и того самого секретаря парторганизации, который давал нам ключи. Он пришел с дамой. Я хорошо знала ее — Нора была режиссером.
