Он еще что-то сказал про то, насколько важно иметь чувство юмора, но я больше ничего не услышала, как будто оглохнув от стыда. Только не подумайте, что Окуджава хотел меня пристыдить: он меня наставлял и сделал это очень деликатно. С тех пор песен не пишу, зато улыбаюсь чаще. На прощание Булат Шалвович подарил смеющегося Будду — этот сувенир очень мне дорог...
Часто спрашивают, понимала ли я в детстве, чья именно я дочь. Поверьте, забыть об этом было просто невозможно. Однажды после маминого выступления ко мне, восьмилетней, подбежала экзальтированная дама и вдруг закричала: «Девочка, ты понимаешь, кто твоя мама?» Я очень испугалась, а она опять: «Твоя мама — великий поэт! Ты это понимаешь?» Я почувствовала в ее словах угрозу: следуя логике этой женщины, нужно было признать, что нам с сестрой всегда придется делить маму с поклонниками и телевидением, с ее мужем, письменным столом, а еще с шумной толпой очень уверенно выпивающих гостей. В тот момент я с трудом сдержала слезы, хотя не вполне понимала почему. Справедливости ради нужно сказать: никогда не было чувства, что мне недостает родительской любви. Внимания — да, не хватало, но в маминой любви я была уверена, и она делала все, чтобы я чувствовала себя любимой...
Сейчас мне сорок три года и я ни о чем не жалею. Это хороший возраст. Может, после сорока как раз и начинаешь жить. Я появилась на свет в июне 1973-го... при загадочных обстоятельствах. В роддоме на «Соколе» под наркозом маму посетило видение: с ней говорили «они». Что за «они» точно сказать не могла, но речь шла обо мне — разумеется, на понятном ей языке. Некий голос сообщил что-то настолько важное, что мама воскликнула:
— Какая радость! Спасибо! Вот этого я никогда не забуду!
А голос засмеялся:
— Все так говорят — и все забывают.
