Словом, уболтал меня, и я вместо лекций пошла с новым кавалером в кино! В одном из залов гостиницы «Метрополь» был тогда кинотеатр. Я специально положила руку на подлокотник кресла, хотела проверить Женю: осмелится ли он до нее дотронуться? Не решился. Потом признался, что весь фильм гадал: взять или не взять меня за руку? А вдруг я обижусь?
По дороге домой выяснилось, какое огромное количество у нас с ним совпадений. День рождения в один день — двадцать седьмого февраля. Мало того, мы оба родились в Средней Азии: я в Ташкенте, он в Алма-Ате. Женя приехал в Москву и поступил в автодорожный институт, где одной из кафедр заведовал мой дядя. Ему дали общежитие по той же Ярославской дороге, где мы жили. В довершение всего он попал в группу, где учился мой сосед Володька. Тот нас и познакомил. Так пересеклись наши пути-дорожки.
На следующее утро Женя снова ждал меня на лавочке у подъезда. А я и не удивилась. Отметила только про себя, что он принарядился. На шее был элегантно повязан белоснежный шарф. Оказалось, все общежитие собирало Урбанского на свидание с девушкой.
Женя затащил меня в ателье сфотографироваться на память. Карточку тут же послал матери в далекую Инту. В письме все допытывался: «Как тебе девушка? Нравится или нет? Красивая?» Мама ответила: «Красивая. Но самое красивое у нее — это руки». Я не находила в своих руках ничего особенного, но Женя очень любил гладить их, напевая романс из репертуара Шульженко:
Нет, не глаза твои я вспомню в час разлуки,
Не голос твой услышу в тишине.
Я вспомню ласковые, трепетные руки,
И о тебе они напомнят мне.
Однажды подарил книгу, где написал строчки Маяковского:
Дым табачный воздух выел.
Комната — глава в крученыховском аде.
Вспомни — за этим окном впервые руки твои, исступленный, гладил.
Сниматься в фотоателье стало нашей традицией. Женя трогательно подписывал фото: «Моему любимому мальчику. На долгую память». Он меня так нежно называл, потому что я росла как мальчишка: никогда не красила ни губы, ни ресницы, не признавала косметику, духи. Даже туалетного столика у меня не было. У нас в семье это было не принято. И его бы запрезирала, если бы стал душиться одеколоном.
