Урбанский и с папой постепенно нашел общий язык. Он подкупил его своей музыкальностью, брал у папы уроки игры на пианино. Любой музыкальный инструмент Женя осваивал с поразительной легкостью, например соседский аккордеон. Он прекрасно пел под гитару романс «Гори, гори, моя звезда», в любой компании имел громадный успех. При мне Женя умудрился поучиться в двух институтах. И когда он решил поступать в театральный, против были все. Только моя мама, натура романтическая, поддержала: «Знаете, Женя, идите и учитесь, раз это ваше призвание. Тянули до сих пор и еще потянем».
Действительно, разве на одну стипендию проживешь в Москве? Пока Женя учился, мама с папой нас кормили и поили. Его отец регулярно присылал деньги из Инты. Женя был гуленой, как только приходили северные, мы тут же шли в ресторан. Он любил шикануть. В Москве напротив ЦУМа было кафе. Там продавали пирожки с мясом в виде трубочки. Женя брал два стакана кофе с молоком и пять пирожков. И ему всегда не хватало.
Кстати, когда Урбанский уже стал знаменитым, он ни разу не пригласил моих маму с папой на спектакль в свой Театр Станиславского. Все отнекивался, что ему некогда, что уезжает на съемку. А ведь мама так поддержала его... После смерти отца Жене стал помогать старший брат. Володя работал на шахте и до конца его учебы ежемесячно присылал деньги. Но, к сожалению, не помню, чтобы Женя потом упомянул хоть раз о своем брате и что-то для него сделал. Обидно. У Володи было трое детей, кстати, младший родился после Жениной смерти. Мальчика в честь знаменитого дяди назвали Евгением...
Заводить ребенка мы не планировали, но я забеременела почти сразу, как расписались. Тут же сказала об этом Жене. Он отнесся к этому нормально, не стал переживать: мол, на что будем жить? Урбанский был большим оптимистом: «Ничего, прорвемся! Папа поможет. Как-нибудь образуется...»
Правда, маме моей он пообещал: «Устроюсь на работу», но эта мысль серьезно ему в голову не приходила. Да и я бы ему этого не позволила. Женя не задумывался всерьез о будущем. Быт, житейские мелочи, проблемы с деньгами его не волновали. Он очень легко к жизни относился.
