Но мама довела дело до конца, и когда при Театре Станиславского и Немировича-Данченко организовали балетную студию, я в нее поступила и отзанималась четыре года. В восьмом классе меня брали либо в балетное училище, либо в ансамбль танца. Но я уже твердо решила, что буду драматической актрисой. По большому счету все же благодарна маме: в балетной студии меня научили грациозно двигаться и чувствовать музыку, что очень пригодилось в профессии.
Однажды я сопровождала маму на гастролях в Сочи, где на меня обратил внимание режиссер Яков Сегель. Они с Львом Кулиджановым готовились к съемкам фильма «Дом, в котором я живу» и очень хотели, чтобы я снялась в роли, которую потом сыграла Жанна Болотова. Месяц уговаривали маму отпустить дочку на съемки, а она ни в какую: не доверяла мужчинам, почему-то боялась, что они непременно сделают со мной плохое. Я ей потом долго это припоминала, в шутку конечно: «Ты мне всю кинокарьеру испортила!» Но мама была очень строгой, держала меня в ежовых рукавицах.
Наша семья занимала одну комнату театрального общежития в здании, где сегодня находится Театр сатиры. Из окна открывался вид на стену зала Чайковского. Кровать, на которой я спала, отгораживала занавеска. Однажды услышала спор родителей.
— Хорошо, — говорил отец, — но ребенок останется со мной.
— Нет, со мной, — возражала мама.
Так я узнала, что они расходятся.
В маминой жизни появился другой мужчина — гениальный балетмейстер Владимир Павлович Бурмейстер. Это он поставил танцы в спектакле «Учитель танцев», который стал визитной карточкой Владимира Зельдина. А про «Хабанеру» в их с мамой исполнении режиссер Александр Белинский остроумно заметил: «Посади целый зал импотентов — и они все вылечатся!» Красавец с манерами аристократа, Бурмейстер буквально покорил мамино сердце.
Вскоре после того разговора папа отправился на длительные гастроли. Он страшно переживал развод. Труппа переезжала из города в город, и однажды в тамбуре поезда он вдруг открыл душу коллеге Вере Васильевой. Та ему посочувствовала, поскольку и сама недавно рассталась с Владимиром Дружниковым, роман с которым разгорелся на съемках «Сказаний о земле Сибирской». У них завязались отношения, однако продлились всего несколько месяцев. Вера Кузьминична позже нашла свое счастье в Театре сатиры, но не с папой. А он вернулся домой в нашу комнату, где уже жил Бурмейстер, — больше идти было некуда. Мы прожили все вместе несколько лет, пока мама с отчимом не получили квартиру.
Окончив школу, я решила поступать в Щукинское училище. Папа, волнуясь за меня, позвонил своей подруге Цецилии Мансуровой:
— Цецилия Львовна, прошу вас, дорогая моя, послушайте, как читает моя дочка.
— Владимир Алексеевич, почему вы сами этого не сделаете?
— Не могу, боюсь быть необъективным, очень ее люблю!
И я на негнущихся от страха ногах вошла в квартиру звезды вахтанговской сцены. Цецилия Львовна, продолжая разговор по телефону, указала мне рукой на диван. Я уловила, что она собиралась на какой-то спектакль, а с билетами возникла проблема. И вдруг слышу, как Мансурова дает указание своей собеседнице: «Скажи этому админиСРАтору...» Я прыснула, зажим мгновенно улетучился. Про Мансурову решила: наш человек! Прочитала ей подготовленную программу. Цецилия Львовна спрашивает:
