В советское время это была громкая история, она чуть не поставила крест на карьере всех Запашных. Татьяна Васильевна не раз признавалась, что и ей бывало непросто с Вальтером Михайловичем — приходилось гасить его гнев, терпеть раздражительность. Это целое искусство — быть женой звезды цирка, тем более укротителя. Да о чем говорить, если даже спокойный и рассудительный Аскольд, работая над сложным проектом (он главный режиссер-постановщик и автор наших спектаклей), в сердцах периодически разбивает рации! Как жахнет об стену или об пол! Большой проект — большая нервотрепка, и Аскольд в какой-то момент вскипает. Администраторы на всякий случай закупают три, пять, десять раций.
А Эдгард и вовсе взрывной, импульсивный. В работе прямо бульдозер — прет напролом. Орал порой на меня в цирке: «Не получается трюк? Потому что ты бездарность! Кривая, косая — руки не пойми откуда растут!» Мог и матом припечатать. Как реагировала? Строить из себя обиженную принцессу глупо. Мы вместе жили, занимались одним делом, и я понимала: устал человек, нервничает, не выспался. Главное — не принимать его слова как личное оскорбление. В этой позиции нет никакой особой мудрости, просто я по натуре спокойный пофигист и в особо жестких ситуациях хладнокровно отвечала: «Сам такой! Кривой и косой». Иногда это его отрезвляло, иногда нет. Но тут важно понимать, чувствовать, когда можно ответить на недоброе слово, зная, что права, а когда лучше отойти в сторонку и промолчать, если косяк действительно твой. И у нас всегда было (да и остается) правило: конфликты на манеже остаются на манеже — дома им не место.
Но Эдгард, к счастью, отходчивый, пять минут поорал и остыл. Если понимал, что неправ, всегда извинялся. И нет проблем, обнялись и — домой. А вот там мы, кстати, никогда не ссорились, даже голоса не повышали. Это тоже золотое правило: в родные стены человек приходит отдохнуть и расслабиться, а значит — никаких проблем и шума.
