А мама Мария Семеновна — тоже москвичка, с красным дипломом окончившая Институт инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии, — приехала на стройку по зову души, оставив уютную квартиру в доме напротив консерватории. Там, на Волго-Балте, родители познакомились, поженились и родили троих сыновей — моих старших братьев, двойняшек Юру и Женю, и меня.
Когда срок поселения отца закончился, ему все равно не разрешили вернуться в столицу. Предложили на выбор Среднюю Азию или Дальний Восток. Азиатский климат не подходил братьям, у которых с раннего детства были проблемы со здоровьем, поэтому всей семьей отправились на Дальний Восток, который я по большому счету считаю своей родиной. В садик пошел в селе Новогеоргиевка, расположенном почти на границе с Китаем, потом перебрались в райцентр Шимановск.
Я нисколько не преувеличу, если скажу, что родители для меня всегда оставались святыми людьми. Мы с братьями их не только любили, как положено детям, но и очень уважали.
Жили мы трудно. Возможности у отца и мамы порадовать нас были очень скромными. Никогда не забуду, как однажды в марте праздновали день рождения Юры и Жени (к сожалению, Евгения уже нет с нами). Денег у папы с мамой не было совсем, и то, что они подарили одному брату полкило масла, а другому — селедку, никого не обидело. А на следующий год в их день рождения отец сказал:
— Извините, придется подарить вам огурцы!
— Да не проблема, пап.
— Юр, сходи в сарайчик, принеси их.
Тот побежал, через минуту слышим его дикий крик. Бросились следом и увидели: Юрка застыл в дверном проеме, а перед ним три мопеда — три красно-белых красавца «Рига-6»! В те времена это было все равно что сегодня получить в подарок «майбах». Родители потихоньку что-то скопили, влезли в долги, но купили нам эти мопеды. Мы плакали от счастья.
Однажды брат принес гитару, неделю мы по очереди на ней тренькали. Мама смотрела-смотрела и говорит: «А ну-ка, дайте». Взяла инструмент, заиграла и запела на немецком! Говорю же, была отличницей с инженерным дипломом. При этом курила «Беломор», гоняла на мотоцикле так, что только две черные косы разлетались по сторонам. Боевой была! А отец — молчаливым. Не помню, чтобы повышал на нас голос, хватался за ремень, хотя порой мы заслуживали порки. Как-то, в очередной раз нашкодив, тихонько, бочком пробрались в дом и увидели, как мама сидит на корточках перед печкой, курит, выпуская в открытое поддувало дым, а по ее щекам ручьями текут слезы. Страшнее наказания нельзя было придумать, в тот момент нам хотелось провалиться сквозь землю.
