Он был очень красив. Любил со смешком рассказать, как родители с компанией друзей, возвращаясь после спектакля домой, доставали его обкаканного-описанного из кроватки, ставили на стол и заставляли читать стихи. Ставший впоследствии священником, Митя уже во ВГИКе был набожным. К слову, именно он опосредованно привел Екатерину Сергеевну к вере: когда Митя вырос, так рьяно пустился во все тяжкие, что мать схватилась за голову. Васильева ушла из театра, обратилась к сыну и повела к Богу. Вместе и пришли.
Именно такого принца ждала еще одна моя соученица Лена Корикова, лукавая провинциальная красотка. Мы ее не любили: считали хитрой и необразованной. И поначалу страшно ревновали к Соловьеву. Ростовчанка Лена вела себя настолько правильно, что это с головой выдавало затаенную надежду на удачное замужество. Мы волновались, что Сергей Александрович, очевидно переживавший кризис среднего возраста, вновь пустится на поиски той, которая только что пережила сто дней после детства. Нервничали зря: Корикова нацелилась на Рощина. Когда случился роман и Митя привел ее в дом, Екатерина Сергеевна впала в панику. Она понимала, что «от осинки не родятся апельсинки» и они друг другу совсем не пара.
Потом случилась грязная история: Рощин подрался с хозяином какого-то ларька. Говорили, это «запасной» кавалер Кориковой. По тем временам обыкновенная история, но спектакль разыгрывался у всех на глазах — героям было непросто. Лена жаловалась на Рощина Соловьеву, Васильева боялась, что Митю выгонят из ВГИКа, ему придется идти в армию. Через какое-то время Лена родила сына, поползли неправдоподобные слухи, что ребенок от Мити, он страшно переживал... Тогда-то, может, его и осенило.
Олег Васильков в студенческом разноцветье тоже не терялся. Его нашел наш приятель режиссер Хусейн Эркенов. Задумав снимать фильм «Сто дней до приказа» по повести Юрия Полякова, он отправился на поиск героев в Таманскую дивизию, где и увидел рядового Василькова, когда тот, отлынивая от службы, загорал на крыше гаража. Уговорил его сниматься, выкупил у военкомата и увез в Москву. Упрашивать не пришлось — незадолго до этого Олег стал свидетелем, как танк рухнул на чинившего его солдатика, и находился под сильнейшим впечатлением от случившегося. Эркенов поселил Василькова в своей комнате в общежитии ВГИКа, где мы и познакомились. Я как раз второй раз вышла замуж — за Вадима Пьянкова, студента последнего курса, который набирал Сергей Бондарчук.
Я сразу взяла Олега под опеку. Он был девственен — во всех смыслах этого слова. Читал чуть ли не по складам. Родом из Воронежа, мать — подполковник стройбата, отец — беспробудный романтик-работяга. Дома, чтобы не видеть опостылевший быт, жену, он закрывался в туалете, усаживал маленького Василькова на унитаз и, обливаясь пьяными слезами, читал ему Есенина:
