Притащил к черту на кулички, подвел к жуткой, кособокой, готовой вот-вот разрушиться хибаре: «Когда-нибудь тут будет висеть мемориальная доска «Здесь жил и от этого умер Зиновий Гердт». Человек необыкновенного остроумия, он умел обряжать даже неприглядную реальность в искрометную шутку. Делал это с легкостью.
Никого из Храпиновичей я не видела. Недавно питерские телевизионщики расспрашивали меня о прожитой жизни, среди прочего и о Зяме. Они поделились, какое замечательное интервью дал Орест Фокин — сын Кати, приемной дочери Гердта. Рассказал, например, будто во время войны Зяма участвовал в допросе пленного фашиста. Потом ему приказали вывести его за околицу и расстрелять, но Гердт не смог этого сделать и отпустил немца на все четыре стороны. Нисколько не сомневаюсь в искренности Орика, но мне эта история кажется сомнительной. Не тем персонажем был мой друг, чтобы ему доверили вести важный допрос: слишком легкомысленный, увлекающийся. К тому же никогда не слышала, что он знал немецкий или еще какой иностранный язык. А может, просто не рассказывал, не делился? Жизнь другого человека остается загадкой даже после полувека дружбы.
Однако вернусь ко дню нашего знакомства. Разошлись гости только ближе к утру. Но Зяме хозяйка разрешила остаться: несмотря на хромоту и убогий вид, он покорил ее сердце. Одной ночью дело не ограничилось, Гердт «окопался» в квартире основательно. Жила Наташа вместе с отцом, известным московским адвокатом, который как раз был в командировке. Вернулся он только через неделю, причем ни свет ни заря. Увидев в доме незнакомого молодого человека, да еще в довольно пикантном виде, страшно удивился:
— А что вы тут, собственно, делаете?
— Я пришел просить руки вашей дочери, — невозмутимо ответил Зяма.
Папаша выразительно посмотрел на часы:
— Не слишком ли рано?
— Боялся, что ее могут перехватить.
В этой мгновенной импровизации был весь Зяма. Его романы, как правило, были окрашены занимательной драматургией. Гердт сразу признался Наташе: расписаться они не могут, потому что он... женат. Услышать такое было странно: вел себя Зяма как мужчина холостой и дамы относились к нему соответственно. Господи, когда успел? Кто эта девушка? Вышло так, что я присутствовала при этом заявлении, и мы с Наташей засыпали Зямку вопросами. Оказалось, жену зовут Марией. Я спросила:
— И чем интересна эта Маша? Хороша ли собой?
— У нее необыкновенной красоты коленки. Для женщины это очень важно.
К сожалению, он так никогда и не объяснил, что есть выдающегося в девичьих коленных чашечках. Да и суть своего брака обрисовал довольно скупо, подробности я узнала только годы спустя. Перед самой войной познакомился у Арбузова с молоденькой студийкой Машей, завязался скоротечный роман. Уже в июне 1941 года Гердт ушел на фронт, и отношения приняли эпистолярную форму. Это было типично для военного времени: солдатам всегда важно знать, что дома их помнят и любят. Мария сохранила письма мужа, сегодня они напечатаны. Но после того как в феврале 1943-го Зяму ранили, подлечили и он вернулся в Москву, любовь увяла.
