Это скромное учебное заведение не было эвакуировано и стало средоточием литературной жизни тех лет. Не устаю сожалеть, что имена фронтовых поэтов — от Сергея Наровчатова до Михаила Луконина — оказались вытеснены в читательском сознании следующим поэтическим поколением «шестидесятников», а ведь именно они первыми рассказали о войне настоящую, не парадную, «окопную» правду.
Из закромов вытащили припасенную загодя водку. По карточкам выдавали одну пол-литру в три месяца. Но ожидание победы было разлито в воздухе, и все последние месяцы мы, хотя и недоедавшие, выменивали водку на хлеб, чтобы подготовиться к празднику. В войну, не знаю почему, даже на семейных торжествах пили из граненых стаканов и кружек, а тут хозяйка выставила на стол красивые, еще бабушкины фужеры, и началось пиршество. Двери не закрывались: приходили друзья, приводили своих приятелей, а то и вовсе случайных людей, подцепленных на улице. В День Победы знакомства завязывались необычайно легко, и большинство из них переходило впоследствии в крепкую дружбу.
В какой-то момент в комнату вошел на костылях маленький, щупленький, я бы даже сказала жалкий человечек. Он передвигался подпрыгивая: одна нога была подвязана в колене. Зяма — а это был именно он — радостно провозгласил: «Все, ребята, больше они с нами ничего не сделают!» Это относилось не только к побежденным немцам, но и ко всему, что противостояло нашей молодости, творческим порывам и готовому вот-вот наступить прекрасному будущему. Мы и вправду жили в предвкушении свершений и чувствовали себя непобедимыми.
Уже через полчаса Зяма стал всеобщим лучшим другом: мы все узнали о нем, он — о нас. Оказалось, до войны Гердт входил в состав легендарной Арбузовской студии вместе с нашими общими приятелями Сашей Гинзбургом и Максом Селескериди. Первый впоследствии взял фамилию Галич и стал известным драматургом, поэтом, бардом. Второй после войны работал в Театре имени Вахтангова под именем Максим Греков. Талантливый актер, многим он запомнился по ролям Зяблика в фильме-спектакле Театра Вахтангова «Город на заре» и безногого чистильщика обуви в картине Михаила Калика «Человек идет за солнцем». Но Селескериди рано умер: когда ему было чуть за сорок, он на гастролях искупался в пруду, как выяснилось впоследствии, загрязненном радиацией, и сгорел за несколько месяцев.
О спектакле Арбузовской студии «Город на заре», поставленном в 1940 году, говорила вся довоенная Москва. Именно тогда Залман Храпинович взял для благозвучия артистический псевдоним Зиновий Гердт. О его раннем прошлом знаю немного. Конечно, Зяма упоминал родной город Себеж, из которого перебрался в Москву. Но Гердт был человеком сюжета: люди появлялись в его рассказах как герои уже сочиненных и, как правило, смешных историй. Так, однажды он повез меня по своим мемориальным местам только для того, чтобы представить в необходимой декорации удачно придуманную хохму.
