Но я все равно немного сомневалась. А когда узнала, что в младенце четыре килограмма пятьсот граммов веса, поняла: действительно Добрынька!
Мы с Олегом очень ждали ребенка, но боялись вспугнуть свое счастье, ни с кем это не обсуждали. За десять лет, что пролетели после рождения Златы, я сильно изменилась. Перестала быть настолько открыта миру, чтобы выносить личное на публику. Пришло осознание, что вокруг слишком много людей, которые несут негатив. Даже в ответ на мое добро некоторые злятся, раздражаются, завидуют. Другой скажет: плюнь, будь выше этого — но у меня не получается. Всякий раз, столкнувшись с несправедливостью или предательством, страшно переживаю. Пока пыталась забеременеть, принимала все так близко к сердцу, что часто прихватывало в груди. К врачам не обращалась, но понимала, что дело серьезное.
А когда все случилось и я была уже на четвертом месяце беременности, умер наш любимый доберман. Лике было десять лет, но она ничем не болела: просто остановилось сердце. Олег сказал: «Лика отдала свое место в мире нашему малышу».
Я думаю, что верные собаки забирают себе боль хозяев. Недаром в наше трудное время они так часто погибают от онкологии. Лика оказалась настолько щедра в своей любви к нам, что ее сердечко не выдержало.
Мы долго не решались сказать дочке о Ликиной смерти, не знали, какие подобрать слова. Злате было девять лет, и это стало первой в ее жизни потерей. Она молчала и только позже призналась, что поняла все сама, увидев, с каким лицом я пришла в очередной раз из ветеринарной клиники.
К счастью, Злата не ушла в себя, не замкнулась.
Мы вместе поплакали и часто вспоминаем Лику, разглядывая многочисленные фотографии. Хотя обе не можем смотреть печальные фильмы о собаках — «Хатико» или «Белый Бим Черное ухо».
Златик всегда была способна на сострадание. Скажем, она смотрела по телевизору премьеру сериала «Мастер и Маргарита», в котором я сыграла главную роль. Была еще слишком мала, и разглядывать маму на экране ей было неинтересно, если она живьем рядом. А вот история Иешуа потрясла дочку настолько, что сцены с ним довели ее до слез.
Когда родился Добрынька, я немножко нервничала, что Златик начнет ревновать. Даже специально с дочкой беседовала, пыталась объяснить, что она — самая главная девочка в моей жизни и всегда буду любить ее на десять лет дольше, чем малыша.
Старалась уделять как можно больше времени и внимания. И никакого кризиса не случилось.
Еще на первое сентября, Злата шла в первый класс, мы купили ей чихуахуа Ляльку. Но дочка не считала настоящей собакой эти два килограмма живого веса. И в одиннадцать лет, уже после смерти Лики, начала требовать «настоящую» собаку — добермана. Она росла девочкой разумной не по годам, так что можно считать, это был первый кульбит переходного возраста. Никакие мои уговоры и объяснения, что содержать крупного пса в одной квартире с младенцем тяжело и небезопасно, на дочку не действовали. Хочу, и все! Сегодня, к счастью, требования поутихли.
А еще дочка категорически выступала против возможного пополнения семьи. Родители мы уже зрелые, Добрыню растили по книжкам о воспитании и здоровье малышей и первые два года жизни далеко его не вывозили: боялись подвергать акклиматизации. Дочка привыкла, что летом всегда отдыхаем на море, а тут были вынуждены сидеть дома. Это переполнило Златикино терпение. Она выступила безапелляционно: «Если у тебя кто-то родится, то мы опять никуда не поедем? Нетушки!»
— Вы узнаете в Злате черты собственного характера?
— Иногда, и это естественно, ведь она моя дочь. А порой кажется, мы совсем разные. Скажем, я всегда считала, что попала в артистки совершенно случайно. Собиралась выучиться на кибернетика и в Академии театрального искусства оказалась за компанию с подружкой: экзамены там начинались раньше, чем в других институтах города.
