Многие молодые артисты проходили там службу: играли в массовке или отправлялись на съемки военных фильмов. Но вмешался тогдашний министр обороны Андрей Гречко, который отчего-то недолюбливал автора советского гимна. Стукнул кулаком: никаких поблажек! И отправил призывника Михалкова аж на Камчатку. Позже Никитон бравировал, будто сам попросился границы родины охранять. Наверное, в конце концов и сам в это поверил.
Вернувшись, частенько наезжал к брату на съемки, присматривался. Меня не замечал, да и мне он был тогда не интересен. Правда, Никита уже сыграл в нашумевшей картине «Я шагаю по Москве», которую я смотрел аж четыре раза из-за Гали Польских. Она была моим идеалом, позже я и жену себе выбрал похожую.
Показался симпатичным главный герой, сыгранный Алексеем Локтевым. А вот персонаж Никиты не вызывал ровно никаких чувств.
К тому же я знал, что в эту картину Михалкова взяли благодаря старшему брату, которому вскоре пришлось за него краснеть. Андрон учился и дружил со сценаристом Геннадием Шпаликовым, его и попросил замолвить словечко за Никиту перед Георгием Данелией. Отснявшись в трети фильма, Михалков потребовал повысить ему гонорар. Это известная история. Но Данелия не поддался и чуть было Никиту не заменил. Тот изумился, но стал вести себя скромнее.
В общем, наше первое знакомство с Михалковым, мягко говоря, не обещало стать судьбоносным. Не добавил симпатий к нему и следующий эпизод.
Примерно через год я попал на Кавказ — студенты чечено-ингушской студии, мои ученики, пригласили меня в Грозный, где Никита снимал свою первую ленту «Свой среди чужих, чужой среди своих». Я с удовольствием поехал и наслаждался внеплановыми осенними каникулами. Лишь позже узнал, что на площадке вышла анекдотичная ситуация, впрочем, закончившаяся плачевно. Висело объявление о том, что требуются люди для массовки. Точную сумму гонорара уже не помню, вроде три рубля. Местные жители, мало понимавшие в кино, наивно предположили, что платят не им, а они, и несли с собой деньги на площадку. Скандал разразился через полгода, когда картина вышла, а участники массовки не обнаружили на экране своих лиц крупным планом. История получила огласку. Никита сказал, что не имеет к этому никакого отношения.
Скорее всего, так оно и было, но слухи ходили разные.
Лицом к лицу мы столкнулись с Михалковым лишь в 1976-м. Андрон снимал «Сибириаду» и снова позвал меня постановщиком трюков. Съемки проходили в Твери, тогда еще Калинине. Как-то вечером режиссер устроил ужин для своих. Пригласил Андрон и меня, что было сродни чуду.
Когда говорят, будто в СССР все были равны и друг другу братья, это чушь. Всегда существовало избранное общество. В то время в него входила интеллигенция, а также нужные люди, которых позже мы с Никитой цинично так и называли — «нужники». С их помощью в эпоху глобального дефицита можно было достать что угодно. Отлично помню, как, задружившись со вторым секретарем райкома комсомола Ленинграда, добыл для жены сапоги в «голубом зале» Гостиного двора.
Помимо избранных были все остальные: народ, простолюдины — строители коммунизма, среди которых и моя скромная персона.
И вот я, простой парень, вдруг оказался среди самых-самых. Разве не чудо? Помню французских дипломатов, заглянувших к Андрону, очаровательную Лив Ульман. Она тоже приятельствовала с Кончаловским и высоко ценила его как режиссера. Сидим за столом, разговариваем, хохмим, обсуждаем прошедший день и предстоящую завтра работу. Вдруг танцующей походкой входит Никита, игравший в «Сибириаде» одну из главных ролей. Щелкнул пальцами:
— Привет всем!
Я, видимо, не слишком почтительно кивнул, продолжая начатый разговор.