Эта мудрая мать сказала удивительную вещь: «Детей, что бы они ни делали, как бы себя ни вели, нужно почаще обнимать и повторять, что ты их любишь. У них не должно быть и тени сомнений в том, что они любимы, — мир вокруг так жесток». У меня от этих слов защипало в глазах... Я ужаснулась, стала каяться в том, что ничего подобного не было в моих отношениях с сыном. И спутница вдруг тихо спросила: «Разве мама не говорила вам, что она вас любит?»
И в нашей беседе повисла пауза. В свои сорок пять я совершенно огорошена была этим простым вопросом. Тут и задумываться не о чем — никогда таких слов от мамы не слышала. Но, может, не словами она передавала мне свою любовь? Честно стала рыться в памяти, пытаясь отыскать какие-то картинки, где бы она тетешкалась со мной, поцеловывала, обнимала.
Не было такого! Ну, может, когда болела? Нет, пусто! Нет ничего!
Пожалуй, единственный результат моих раскопок сознания — то появление мамы в непривычном состоянии возбужденного беспокойства в небольшом Истринском роддоме, о котором писала в начале. Потому оно и воспринималось мной как чудо, будто ангел ее нес на своих белых крыльях. Тогда тоже ни поцелуев, ни объятий не было. Но ее стремительный полет по коридору мне не забыть...
Ужас в том, что и я в результате стала холодной рыбой для своего сына! Когда пришло ко мне это осознание, бросилась к нему с покаянием: «Вася, умоляю, прости и пойми, негде было мне этому научиться, сама была лишена тепла, в зиме этой выросла. Но я постараюсь, давай как-то вместе, пусть поначалу искусственно, но взрастим в себе нормальные чувства, попробуем наверстать упущенное.
А ты не молчи, сынок, если что не так, говори, давай помогать друг другу». И он помогает: «Ма, вот другие говорят своим детям — какой ты хороший мальчик, а я от тебя никогда ничего такого не слышал». Ох, что ж — лучше поздно... И как бы хотела, чтобы нечто подобное произошло и у нас с мамой! И с Машей.
Только теперь вижу закономерность: при отсутствии в семье естественного материнского тепла и с сестрой у нас отношения были прохладными. Не было сестринского чувства, когда друг за друга горой. Никто в нас его не культивировал. Да и зачем? В той жизни, к которой нас готовила мама, другие свойства приветствовались. Там каждый за себя, там принято с ослепительной голливудской улыбкой расталкивать ближних локтями.
Никогда мы с сестрой не делились своими девчачьими секретами — ни в юности, ни тем более взрослыми.
С возрастом холодочек только глубже проникал. Маша практически игнорировала меня, часто убегая одна в школу, тем более из школы. На переменках мы не встречались, в столовой за одним столом не сидели. Было ощущение: она стесняется, что я ее сестра. Мы ведь очень разными росли. Точное определение у папы где-то есть, можно цитату найти, а смысл такой: одна его дочь — тонкая стройная березка, а другая — крепенький пенек. И березка, и пенек свой особый характер имеют: одна гнется на ветру, другой надежно врос в землю.
Маша — утонченная, красивая, стройная, раскованная, всегда в центре внимания любой компании. Причем не отрицательный лидер, а правильный, пример для всех — в школе твердая хорошистка, к «пятеркам» ближе.
А я — слабая троечница. При этом крупная, толстенькая и вечно на обочине: конечно, комплексовала, чувствовала себя изгоем. Помню, в санаторий ездили вместе, у всех послеобеденный сон, а нам, кто на «восьмой диете» от ожирения лечился, спать не давали, мы в это время должны были, потея, педали на велосипедах крутить.
Не было такого, чтобы я чувствовала себя под прикрытием авторитетной старшей сестры, — нет, нет и нет. Хотя очень нуждалась в ее понимании, опеке и защите. Ведь таких детей, которые, как я, ущербность свою чувствуют, часто унижают. И сестра, бывало, молча могла наблюдать, как надо мной потешаются. А я думала: «Ладно-ладно, посмотрим еще, Маша, кто кого...» Конечно, и без зависти с моей стороны не обошлось, и без подсознательного тогда еще соперничества.
Может быть из-за того, что с Машей мы с самого начала двигались в разные стороны и по пути вовсе растеряли нормальные родственные чувства, я, уже будучи взрослой, потянулась к Насте, маминой дочери от первого брака с Вячеславом Ворониным.
Надо сказать, что когда подростком услышала о ее существовании, — это был шок. Как?! Почему я ничего не знала раньше?! Почему она живет не с нами?! Не находила ответов.
Воронин считает, что карьера для жены оказалась важнее семьи. Когда Настя родилась, мама институт бросила, уехала с мужем в Киев. А однажды приехала в Москву, встретила во ВГИКе уже вовсю засверкавших звезд — Галину Польских, Жанну Болотову, Тамару Семину, решила, что сама не хуже, и восстановилась на курс Герасимова и Макаровой.
