Та еще актриска!
Северный быт, да еще с кастрюльками и пеленками, показался слишком тяжелым. К тому же выяснилось, что роль исключительно жены и матери меня тяготит, хотелось большего. И едва следующей после приезда зимой в страшные морозы Константин Всеволодович отправился в очередное плавание, я схватила дочку в охапку и уехала домой. В поезде пеленки сушила на себе. Вскоре в Ленинград вернулся и муж — учиться в адъюнктуре Академии имени Крылова.
Теперь мне с Наташей помогала мама, и я могла вновь устроиться на работу. Согласилась сыграть в водевильчике в летнем театре, но после того как спектакль сдавали худсовету Ленконцерта, его председатель, отец Сергея Юрского Юрий Сергеевич заявил: «Эту девочку можно показывать только на периферии!»
Как же я плакала! А всего через несколько дней получила телеграмму: «Немедленно выезжайте в Москву на пробы картины «Княжна Мери».
Приглашение пришло благодаря Вертинскому. С Александром Николаевичем дружила мамина подруга, она брала меня с собой на все его ленинградские концерты. При знакомстве Вертинский спросил:
— И чем же вы, голубочка, занимаетесь?
— Снимаюсь в кино.
— И очень правильно. С таким лицом вам надо сниматься.
Как-то Александр Николаевич даже позвал меня на ужин в гостиницу «Астория». Это не было свиданием: с нами за столом сидел конферансье. Но Вертинский пригласил меня на танго! Представляете? Такой стройный, высоченный — я просто млела. Александр Николаевич попросил мою фотографию и показал ее на Киностудии имени Горького. Меня утвердили на роль Веры в «Княжну Мери».
И покатилось, понеслось, полетело! Только вернулась со съемок, в Ленинград приехал Гэри Купер. Меня, начинающую артистку, попросили его приветствовать в Доме кино. Как же я робела — до ужаса! Тем более что муж пришел на выступление.
Стою на сцене, объявляю, из зала выходит загорелый красавец с ярко-синими глазами, такими сияющими, что даже растерялась. Он поцеловал мне ручку!
А на следующий год я сыграла Таню Огневу в «Разных судьбах». Больше никогда не доводилось переживать той сумасшедшей славы, которая на меня обрушилась после премьеры. А ведь ни мне, ни Юлиану Паничу, ни Георгию Юматову, которые сыграли главные роли, режиссер Леонид Луков даже не устраивал проб.
Наташа росла, существовать вчетвером в крохотной комнатке стало невмоготу. Уже известная артистка, я пошла к высокому городскому начальству — просить о квартире. Мы получили еще одну комнату, а совсем вскоре переехали в отдельную «двушку» на Черную речку, где живу по сей день.
Сегодня это центр, а тогда дом стоял практически в лесу. Ни свет, ни газ, ни вода не проведены, готовили на керосинке. Мама была в ужасе. Она и года в новой квартире не прожила.
Помню день, когда я впервые услышала от врача о ее страшном диагнозе — врачебная этика не позволяла сообщать его самим пациентам, объявляли родным. Слезы лились и лились, я понимала, что не могу вернуться в таком виде к маме: она бы страшно перепугалась, начала расспрашивать. Что делать? Ответ, как всегда, пришел откуда-то свыше. Я отправилась к зубному врачу и попросила, чтобы мне удалили зуб. Вхожу в дом — заплаканная и белая как простыня, мама сразу: — Таточка, что с тобой?!
— Ничего страшного — зуб выдрали.
Успокойся, пожалуйста.
— А что сказал мой доктор?
— Ерунда, до ста лет доживешь! Лекарства прописал, велел пить настойку на корне женьшеня.
Но до сих пор чувствую свою вину — за то, что пришлось оставлять ее, уже больную, в одиночестве. Как раз в те годы я разъезжала по съемкам. К счастью, в 1958 году выпустили отца. Вот только побыть вместе им оказалось суждено всего несколько месяцев. Я уехала в Одессу на длительные съемки картины «Мечты сбываются». Второклассницу Наташу взяла с собой, перевела в местную школу: мама уже не могла за ней ухаживать, а муж пропадал на службе или в плавании.
В Одессе и получила сообщение о маминой смерти.
Отец почти сразу женился. Восприняла это спокойно и к памяти мамы не ревновала. Понимала, что папа нуждается в близком человеке, который всегда будет рядом, а у меня уже закрутилась своя жизнь. Боже сохрани его осуждать! Но от невольных сравнений никуда не денешься, а Елена Ивановна проигрывала маме по всем пунктам. Она была женщиной совсем простой, лишенной чувства юмора, чрезмерно болтливой. Бывало, придет с отцом к нам в гости и с порога начинает трещать как тарахтелка. Папе приходилось постоянно ее осаживать.
У Елены Ивановны были дочь и сын, очень неудачный.
