Ведущий британского телевидения Джонатан Бимблби был восхищен тем, что принц все-таки решился признаться. «Все могло сорваться за десять минут до начала, — сказал Бимблби, — но мы увидели откровенность, достойную короля».
В Букингемском дворце от души надеялись, что принц и принцесса Уэльские на этом и остановятся. Ситуация в семье была так накалена, что королева желала теперь только одного — достойного и по возможности тихого развода Чарльза и Дианы. Впоследствии один из советников Ее Величества скажет, что она очень недооценила Диану: Виндзоры и представить не могли, что мать будущего короля публично вывернет наизнанку частную жизнь венценосной семьи.
«Моя свекровь, конечно, хотела бы, чтобы последнее слово осталось за Чарльзом, — сказала Диана накануне скандального интервью.
— И не потому что он ее сын, а потому что будущий король. С моей точки зрения поддержание чести семьи заключается в иных вещах, нежели попытка скрыть свои грехи».
Королева действительно до последнего была уверена, что Диана не решится заговорить. По словам Филиппа, откровения бывшей невестки вызвали у нее шок и «чувство ужасающей неловкости». Дворецкий Дианы Пол Баррелл, написавший впоследствии книгу воспоминаний о принцессе, пытался защитить ее: «Этим интервью Диана вовсе не хотела отомстить за унижение, которому годами подвергали ее члены королевской семьи.
Она просто хотела рассказать правду».
Правда в интерпретации Дианы ужасала: королевская семья в ее рассказах предстала сборищем эмоционально холодных, лицемерных и жестоких людей, для которых человеческие отношения не значат ничего. Не прошло и года, как королева невольно подтвердила правоту бывшей невестки.
Тридцать первого августа 1997 года Диана нанесла свой последний и поистине сокрушительный удар по престижу монархии. Ее гибель в парижском тоннеле произвела эффект разорвавшейся под Букингемским дворцом бомбы. А молчание Елизаветы II продлило действие взрывной волны.
Увидев в новостях стотысячные толпы рыдающих британцев, королева, говорят, горько изумилась: «Почему они так страдают по женщине, которую совершенно не знали?»
Недельное молчание Елизаветы было расценено нацией как знак пренебрежения к той, кого весь мир называл Королевой сердец. А между тем Виндзоры просто не знали, что делать. Впоследствии один из любовников Дианы Джеймс Хьюитт сказал, что всех, кто близко общался с принцессой, потрясала разница между любимой публикой Королевой сердец и реальной женщиной: «Она обожала дизайнерские наряды, дорогие украшения — вообще роскошь. Но больше всего Диана любила внимание. Как только ей начинало казаться, что ее недостаточно боготворят, она превращалась в настоящую фурию: капризную, требовательную и плаксивую.