Даже Ефремов долго не мог найти средства на постановку «Возможной встречи», недорогого и камерного спектакля, рассчитанного всего на трех актеров. Сначала я подрабатывала дубляжом американских фильмов, выходивших на видео. Через год Владимир Прудкин, с которым мы были знакомы еще со Школы-студии МХАТ, пригласил в антрепризу, которую организовал вместе с женой. Я до сих пор благодарна Володе и теперь уже покойной Нонне. Без их «Арт-центра», наверное, не выжила бы.
А вскоре судьба сделала мне подарок — свела с Карлом. Таких мужчин, как он, чистых, любящих, преданных, просто нет. Первое время общаться нам было нелегко: он не знал русского, а я подзабыла французский, на котором Карл говорил неплохо. Пришлось брать уроки. Со временем я выучила и шведский, да так, что смогла играть в кино и преподавать студентам актерское мастерство.
Наверное, если бы это был не Карл, а какой-то другой мужчина, я бы не рискнула уехать.
Но с ним была готова все начать заново. Я не могла его потерять. Мы вместе уже больше двадцати лет. Часто бываем в Москве. Карл очень любит Россию и с удовольствием ездит в Суздаль, Плес, мечтает посетить Пушкинские горы. Его сестра говорит, что в прошлой жизни он был русским. Может, поэтому мы и полюбили друг друга?..
Он и Ефремову сразу понравился. Олег Николаевич, конечно, ворчал: «Предательница! Слиняла в Швецию, бросила старика!» — но одобрял мой выбор. Говорил, что Карл — хороший, надежный парень. Он желал мне счастья, хоть и понимал, что теперь нам будет труднее видеться и общаться.
Я приезжала несколько раз в год, а звонила ему каждый день.
Волновалась — Ефремов жил один. Николай Иванович умер, у Миши и Насти были семьи, дети. Они появлялись редко, в основном по делу. Регулярно к Олегу Николаевичу приходили только секретарь Татьяна Горячева (Ирины Григорьевны уже не было в живых), завтруппой Татьяна Бронзова, ее муж Борис Щербаков и домработница.
Сначала у него хозяйничала мхатовская уборщица. Домработница из нее была никудышная, квартира заросла грязью. Я как только входила, начинала наводить порядок. Все отмывала, разбирала. Залезала под потолок и запускала настенные часы. Ефремов вздыхал: «Все равно без тебя встанут. Никому это не нужно». Однажды содрала в ванной штору — на нее было страшно смотреть, он заканючил: «Не надо!
Не выбрасывай!» Я отнесла на помойку этот ужас и повесила симпатичную занавеску, привезенную из Швеции. Подушки красивые купила и другие приятные мелочи, старалась создать уют.
Когда Таня Бронзова нашла Олегу Николаевичу другую домработницу — Галину, квартиру стало не узнать. Галя работала у него до самого последнего дня.
Ефремов по мне скучал, говорил: «Ну когда же мой Витамин приедет?» Все время убеждала его следить за питанием и принимать витамины, вот он меня так и прозвал. Я и сама поднимала ему настроение и тонус.
Он готовился к моему приезду. Однажды встречает: — Привет!
А я курицу для тебя варю. Уже час.
Я потыкала вилкой:
— Да она готова!
— Нет. Пускай еще поварится, мясо должно быть совсем мягким.
Присмотрелась — а там перья торчат. Ничего удивительного: на дворе начало девяностых, в магазинах пусто, купить даже такую курицу — плохо ощипанную, с потрохами — большая удача.
— У меня пинцета не было, — извиняющимся тоном говорит Ефремов. — Ничего, потом все равно кожу снимем. А пока ты выпьешь шампанского. Я тут приготовил бутылку. Сам пить не буду, на тебя посмотрю.
