Хотя вполне взрослые поцелуи и объятия происходили у нас на сцене, в жизни он очень меня берег. Между нами была просто какая-то нежность друг к другу.
Дальше тоже все устроил неугомонный Романыч. Режиссер предложил: поставим площадной спектакль — Мольера «Лекарь поневоле» — и поедем, как когда-то бродячие актеры во Франции, играть его на открытом воздухе где придется.
Мы сделали спектакль буквально за три дня, в поезде по дороге в Крым репетировали, там же забавные платья соорудили. И ходили по пляжам, созывая народ на вечернее представление.
Нам давали смешные деньги, а то и совсем ничего. Мы садились в автобус и ехали дальше по побережью, где понравится — выходили. И уже приспособились не всем табором на переговоры отправляться, а посылали двух гонцов, которые должны были в местном санатории или пансионате договариваться: мы вам — спектакль, а вы нам — еду и переночевать. Как-то нас в воинскую часть пригласили, там и спали. И принимали нас везде на бис.
Но однажды делегатами послали меня и Витю. И нам отказали в ночлеге: дескать, играть — играйте, а ночевать не пустим. То ли вид у нас был смешной и дурацкий, то ли переговорщики были слишком заняты друг другом, то ли просто не судьба. А вернее сказать — судьба. Так или иначе, но это был единственный вечер, когда нас никто не покормил и расположиться на ночлег, как настоящим бродягам, пришлось под открытым небом на берегу моря.
На голодный желудок спится плохо, да еще горы рядом, становилось все холоднее — в общем, ночь окончательно сблизила нас с Витей...
Но не надо думать, что это была нечаянная случайность. Мы начали репетировать наши отношения на сцене, и было трудно определить, где настоящее, а где по сюжету пьесы. Но в ту смешную звездную южную ночь я отчетливо поняла: этот мужчина значит для меня так много, что хочу и могу отдать ему всю себя.
Уже не чувствуя холода, мы лежали обнявшись, и нам казалось, что мы — единое целое и одни на всей земле. И только звезды видят нас и сквозь шум прибоя слышат наш шепот. Но если б звезды могли говорить, они бы намекнули нам, что наблюдают совсем другую картину.
Лежат рядышком двое влюбленных, а вокруг, закутавшись в спальники, дрожа от холода и возбужденного напряжения — зрители. Представляете, эти негодяи подсматривали и подслушивали! Нет, конечно, в нашем служебно-семейном кругу не было никаких секретов друг от друга, но не до такой же степени, чтоб и первую брачную ночь — коллективно! Думаю, всем бродягам тогда приснились эротические сны, особенно Славе Гришечкину. Сейчас он известный артист, а в то время был, как я, совсем юнцом. Подгоняемый горячим грузинским темпераментом, извиваясь в спальнике как червяк, он подскребся к нам ближе всех, растопырил уши и сверлил темноту глазами. Мы обнаружили его утром буквально рядышком с нашими спальниками. Думаю, если спросить Славу, его рассказ про ту ночь был бы интереснее и пикантнее моего.
Но стоило кому-то на-утро рот открыть, намекнув на ночное видение, Витя, как молнией, сверкнул глазами. Дал понять — любые обсуждения и шутки недопустимы. Запах не обманул, мне повезло — отцом моих детей стал настоящий мужчина.
Именно в эту первую ночь внутри меня зародилась наша общая новая жизнь. Только я ничего не замечала, допускаю даже, что мое неведение длилось бы до появления пуза, такой была дурочкой. Но более взрослый и просвещенный Серега Белякович во время спектакля вдруг шепнул мне: «Галкина, у тебя что-то сиськи стали расти. Ты, случаем, не беременна?»
Я сходила к врачу: оказалось, прав Серега. Сообщила Авилову радостную новость:
— Вить, я беременна.
Он ответил:
— Здорово! Пахнет свадьбой, значит, погуляем.
Может показаться, что все выглядит как-то буднично, хочется описания красивых сцен с признаниями и предложением руки и сердца. Но так было. Пафос и красивые слова мы оставляли на сцене. Ну конечно, Витя был рад, для нас такое продолжение было естественно: а как иначе, если та ночь была?
Между нами в жизни вообще было мало слов. Конечно, когда-то мы сказали друг другу: «Я тебя люблю». Но разве слова важны? Витя такой человек... Он будто излучал все, что ощущал, все, что у него внутри. Кому посчастливилось видеть его на сцене, тот поймет, о чем я.