«Есть ли смысл размениваться на эпизоды? — размышлял я. — Как грубовато говорил Маяковский, если делать, то делать по-большому. Может, действительно имеет смысл написать специально для Аллы стержневую роль, полностью совпадающую с ее эстрадным образом?»
И в-третьих, как маленькая змея, шевелилась где-то в глубинах моего сознания брошенная Аллой фраза по поводу «Машины времени»: «Я должна окружить себя людьми, которых могу послать...» В личной жизни у нас все было замечательно, мы ни разу не поссорились. Тогда зачем из-за спора вокруг какого-нибудь небольшого производственного эпизода подвергать наши отношения риску? Ведь на площадке режиссер обязан быть диктатором.
От его воли зависит успех фильма. Поэтому никакой полемики ни с кем, даже с собственной женой, там быть не может. Это дома я даю ей советы, которые она может принимать к сведению, а может и не принимать. На площадке я никого не уговариваю — отдаю приказы. Готова ли она к этому?
После разговора с Данелией я поехал домой. Алла спросила:
— Ну, как там мои пробы?
— Утвердили Марианну Вертинскую.
— Но ты же режиссер!
— И что? Есть еще худсовет.
Она хотела что-то сказать, но в последнюю секунду сдержалась.
— Ничего, Пугачевочка, — стал я утешать ее, — напишу для тебя главную роль и обязательно сниму фильм. А здесь что? Ерунда. Не утвердили — и черт с ними. Ты вот к чему готовься: будешь композитором фильма «Пена».
Это я заявил несколько опрометчиво. На «Мосфильме» меня не поняли. Главный музыкальный редактор сказал:
— Ну, Стефанович, опять ты Пугачеву свою тащишь. Нет, не будет она композитором.
— Но ее песни украсили «Женщину, которая поет».
— И что? Ты обманул дирекцию студии с Горбоносом. Если бы не твоя выдумка, кто бы ее с этими песнями близко к «Мосфильму» подпустил? Разговор окончен.
— Почему?
— Хотя бы потому, что она не член Союза композиторов!
К упрекам, что всюду проталкиваю свою жену, я давно привык. Но ведь она была не смазливая девочка, которую пристраивают на работу «за красивые глазки», а одна из лучших певиц страны с несомненным музыкальным даром. Я вспоминаю этот эпизод вот почему: многие думают, что если талантливый человек добился какого-то успеха, то может почивать на лаврах. Наоборот — чем большего успеха ты добился, тем сильнее сопротивление «клубка единомышленников».
Я стал думать, как выполнить данное Алле обещание. Как сделать ее композитором моего фильма? Единственный выход — прикрепить к ней соавтора.
Но к Зацепину больше нельзя было обращаться: мы поссорились, а Гарин уже был в лучшем из миров. Выбор пал на Рычкова — автора песни «Все могут короли». С одной стороны, Борис был членом Союза композиторов, а с другой — он должен быть благодарен Алле за всесоюзную раскрутку его песни. Это давало надежду на то, что Рычков не «взбрыкнет» и не попытается выбросить ее из проекта. Так что учитывать нужно было многие факторы.
Чтобы раскрутить новую песню Пугачевой про еврейского музыканта, я решил сделать ее музыкальным лейтмотивом картины. Рычков возмутился, он хотел пиарить свои песни. Но слово режиссера в данном случае было решающим. Я сказал: «Или лейтмотив — «Еврейский музыкант», или я нахожу Алле другого соавтора». Борис проглотил обиду и согласился.
