Невидимые нити протягиваются от одной души к другой, прорастая, пуская корни и сплетаясь в причудливый узор отношений двух уже ставших близкими людей. И из самой глубины твоего нутра вырывается нечто невесомое и, ввинчиваясь в воздух, прорывается сквозь небесный свод все выше и выше — туда, где все возможно, где легко и радостно. Это круто! Счастлив тот, кто испытал.
В какой-то момент оба поняли, что невозможно целыми ночами не спать, болтая, и клевать носом в институте, надо сократить разделяющее нас расстояние. Это случилось просто и естественно, как-то само собой. Вроде друзья-друзья, и — у-упс! — мы уже вместе как одно целое. И невозможное стало возможным.
Ох, как тяжело писать об этом, про похороны проще.
Никогда еще об этом не рассказывала, очень трудно почему-то вспоминать именно начало.
Я воспринимаю наш роман с Леней, мой единственный и любимый, сейчас как целую жизнь, совершенно отдельную. Это была первая любовь, взаправдашняя — Леня во всех смыслах был первым. И я у него. Это было поразительно и невероятно ценно. Как мы поверхностно судим друг о друге: раз красавец — значит, мачо и смерть бабам, значит, меняет женщин как перчатки. А Леня вовсе не считал себя красивым, оказался чистым и скромным, никого к себе близко не допускал. И от беспардонных поклонниц, которые вешались ему на шею, был просто в шоке. Так же и со мной, все считают: раз снималась в «Грузе 200» в страшных сценах, обнаженная, значит... а вот ничего это не значит.
Я бы и рада рассказать, как все между нами случилось, но не помню. Видимо, потеряла рассудок от счастья! Вот свои дурацкие поцелуи в деревне, когда сама напрашивалась, помню, а с ним — не помню. Как, когда, при каких невероятных обстоятельствах, романтических или банальных — но мы оба очень смущались в первый раз. Все было такое... настоящее и невинное. И как говаривал Форрест Гамп — это все, что я могу об этом сказать. Как объяснить состояние счастья?
Сейчас не могу себя представить в коммунальной квартире, думаю — какой это был ужас, просто кошмар. Но нам с Леней было так классно в коммуналке! Мы же все время, как цыгане, переезжали с места на место: то у его родственников в Подмосковье, то по съемным углам. Никаких условий, налаженного быта — и ноу проблем. Денег нет — вместе, работы нет — вместе!
Одна лапша на завтрак, обед и ужин — супер! А если с сыром, да еще и вино можем купить — вообще жизнь удалась! Ничего нет, а так хорошо, потому что рядом человек, который тебя понимает, поддерживает, сопереживает. Мы были счастливыми детьми...
Первый раз вдвоем поехали отдыхать в Сочи, в Лазаревское. Духота, жарища в поезде — нам нипочем. Сняли задешево домик на скале, до моря далеко — не беда, зато прямо под нами горная речка. И мы с риском для жизни карабкались по крутым спускам. Ни души, тишина, прозрачная чистейшая вода — ныряли, фотографировались, веселились. В первый же день обгорели, объелись арбузами — дорвались студенты. И я отравилась. Бабушка-хозяйка варила мне каши, какие-то отвары, а Ленька, как родная мать, не отходя, заботливо ухаживал за мной несколько дней, забыв про море, — и в болезни мы были вместе.
Как-то отмечали День Победы, валялись на травке в парке, любуясь огнями салюта, каждый залп сопровождая радостным «Ура!»
Приехали поздно — оба-на! — а ключей от квартиры нет, потеряли. Звоним соседям, чтоб перелезть через балконную перегородку. Ох уж эти московские старушки: кто такие, знать не знаем, не пустим. Пошли на этаж выше, парень нам открыл. Леня мне говорит:
— Я спущусь.
— Нет, я с тобой, полезем вместе!
— С ума сошла! Десятый этаж!
— Помнишь, в «Титанике» — если ты прыгнешь, то и я прыгну!
