Ее слова здорово отрезвили меня — мы потеряли Юру Степанова и я должна сделать все, чтобы Юра Степанов снова пришел в мир, цел и невредим.
Мы с Костей решили: пусть у нас в доме звучит родное имя. Точку в этом вопросе поставили, когда на третий день прилетел друг Юры, отец Александр из Новосибирска, и развеял страхи моей мамы, что, мол, плохая примета в честь умершего называть. Отслужил дома панихиду и сказал: «Мужу твоему не слезы и стенания нужны, а молитва непрестанная, ему сейчас тяжелее, чем тебе, ему помощь твоя нужна».
Перед похоронами сказала Косте: «Сыночка, для меня это тоже в первый раз, и я тоже боюсь, но мы должны это вынести, у нас единственная возможность попрощаться с папой».
Мы взялись за руки и не отпускали друг друга, он поддерживал меня, я — его.
Прощались в нашем театре, отпевали в нашем храме — родные стены и родные люди очень поддерживали. Я осязаемо, нутром ощутила, что есть тело, а есть душа. Вот лежит человек в гробу, но он неодушевлен, это не мой Юрка. И он, значит, где-то, душа его куда-то ушла, обрела другое качество, другую, скрытую от нас жизнь. Но почему, почему Господь забрал его, любимого мужа, отца троих детей? И именно теперь, когда наша семья встала на правильный путь, остались сиротами дети? Я пыталась понять Божественную логику и не могла.
Так аккуратно изъять из жизни, мгновение — и нет человека. Ведь было еще четверо участников в той аварии — и ни царапины! Только Степанов пострадал, один за всех, да так, что двадцать минут ушло лишь на сухое перечисление повреждений.
Эти мысли, не давая покоя, пульсировали в мозгу, перебивая друг друга. Может, Бог уберег нас от худшего, ведь я сама собиралась забирать мужа в тот день из театра. Друзья предположили, что Степанов всегда так торопился, что год за два проживал. Кто-то говорил: видимо, в том мире в нем надобность возникла, чтобы соблюсти баланс, для равновесия — хороших людей не хватает.
Я — к батюшкам. «Можно придумать тысячи версий. Единственное, в чем можно не сомневаться, — Господь благ и все творит нам на пользу. Всему свое время — узнаем. Будемте молиться». И что хотите думайте, но у него было такое хмурое лицо, а после отпевания оно разгладилось и порозовело.
Похоронили Юру по какому-то жуткому совпадению рядом с Владом Галкиным. Там же, рядом, чуть позже похоронили Михаила Рощина, отца нашего духовника иерея Димитрия. «Я же говорил, мы — одна семья, на кладбище теперь вместе ходить будем», — сказал мне батюшка.
А дальше — пустота. У меня двенадцатого марта день рождения, пришло море народу, а я смотрела на портрет и думала, как много осталось недосказанным. Так хочется сказать ему, что он самый родной, самый любимый, единственный — почему мы при жизни так легко ругаемся, но стесняемся говорить друг другу слова любви? А Юра еще все переводил в шутку, иронизировал, наверное потому, что в его сценической жизни было столько искусственного, пафосного, и я боялась показаться смешной. Хочется сказать всем живущим и любящим: отбросьте ложное стеснение, спешите говорить друг другу комплименты, живите «во всем друг другу потакая, тем более что жизнь...»
может оборваться в любую секунду.
Я заполняла пустоту заботой о Косте, о Димке и своем предприятии. Когда совсем невмоготу — молилась, ездила на кладбище, там все время люди, поклонники, подходят, соболезнуют, благодарят, восхищаются.
Срок родов выпадал на Благовещение, был конец марта, надо было передать дела напарнице. По дороге на работу я заехала на кладбище. У меня не оказалось чем зажечь свечу, подошел мужчина с зажигалкой, спросил:
— Скажите, он и на самом деле был так хорош, как на экране?
— Много лучше, — ответила я и заплакала.
И не знаю почему, но, прощаясь, я сказала Юре, что в следующий раз мы придем уже вчетвером.
Это было в полдень, к часу я по пробкам добралась до офиса и почувствовала — со мной что-то не так, какие-то движения внизу живота.
...Уже в палате роддома позвонила домой, напомнить маме, чтобы Костик не опоздал на занятия японским языком. Зашел врач, услышал мои оханья:
— Не пищи, еще часов десять, не меньше.
— Доктор, я ж чокнусь! — и взмолилась: — Юрасенька, сделай что-нибудь, нет сил терпеть!
И родила Юрку. Я была счастлива вдвойне — муж слышит меня!
