Я осталась еще на неделю. В ночь со второго на третье сентября, едва задремав, вдруг распахнула глаза и села на кровати. За окном — полная луна, звезды — по всему небу. Рука сама легла на живот, а сердце забилось в радостной догадке: я беременна! Остаток ночи не смогла сомкнуть глаз — представляла, как расскажу Денису... А в полдень позвонила его сестра:
— Люда, Денис в больнице! У него что-то с носоглоткой, вчера забрали, готовят к операции. Потом будет нужен уход, а ни я, ни мама не можем...
Я не дослушала:
— Сегодня же выезжаю!
В палату внеслась вихрем. Увидев розовощекого, улыбающегося Дениса, облегченно выдохнула: — Тебе лучше?
— Да особенно плохо и не было.
Ты чего примчалась-то?
— Чтобы ухаживать за тобой, а еще чтобы сказать: у нас будет маленький!
Как же Денис обрадовался! Даже прослезился...
Зато Галина Федоровна восприняла новость, мягко говоря, без восторга:
— Сумела, значит... — и подозрительно прищурившись, уточнила: — А как ты, собственно, узнала, что беременна?
Я, сияя глазами и улыбкой, повторяю рассказ о своем счастливом «открытии»: мол, Денис уже уехал, а я проснулась среди ночи...
Не дослушав, Галина Федоровна оборачивается к сыну:
— Заметь, это было без тебя!
Я теряюсь:
— На что вы намекаете?
— Сама знаешь, на что!
— она окидывает меня полным гнева и презрения взглядом. — На то самое!
Я разрыдалась. Денис было кинулся ко мне, но на полпути развернулся и потрусил вслед за матерью. Его не было больше часа — и все это время за стеной звучал монолог Галины Федоровны: мать внушала сыну, что гражданская жена «могла понести от кого угодно...» Матросов молчал — ни единого звука его голоса я не слышала. Усилием воли заставила себя сдержаться: «Тебе сейчас нельзя волноваться! Думаешь, Денису легко все это выслушивать?
Он терпит, чтобы не накалять обстановку, потому что боится за тебя и ребенка...»
Вернувшись в комнату, Денис иллюзию разрушил:
— Мама считает, что за те несколько дней, что оставалась одна в Севастополе, ты успела с кем-то...
— Она не понимает, что неделю беременности невозможно почувствовать?! Я забеременела гораздо раньше, когда мы жили у вас на даче!
— Мама говорит, ты и там могла. С соседом, который постоянно ходил к нам в гости.
— Господи, что за бред! Чем я дала ей повод? Но ты-то, ты мне веришь?! Не считаешь, как твоя мама, что могу с каждым встречным?
— Я не считаю, но мама...
Дальше я слушать не могла — собрала свои вещи и, обливаясь слезами, выскочила за дверь.
Через несколько часов в комнатке на четвертом этаже театра появился Денис:
— Ну что ты так расстроилась?
— Считаешь, не из-за чего?
— Забудь. Мама не против, чтобы мы вернулись.
— Она меня ненавидит.
— Ты не права. Если бы ненавидела — не позвала бы обратно.
Поддавшись уговорам, я вернулась. Месяца на полтора в доме воцарился мир.
