Тут-то она и заприметила Абдулова. Однажды вечером смотрю, а Шейман уже сидит за его столом...
Договорившись с Владом поужинать вместе в пляжном ресторане «Иверия», я коротко поздоровался с Абдуловым и его друзьями, среди которых, кроме охранника Ельцина Александра Коржакова (он был консультантом на фильме с участием Саши «Шизофрения»), не было ни одного знакомого лица, и пошел в офис. По пути встретил Мишу Ширвиндта:
— Здравствуй, дорогой!
— Здравствуй, Марк, — он неохотно пожал мою протянутую руку.
Миша на меня злится. Ничего удивительного, несколько лет назад я невольно едва не разрушил его брак.
На моих глазах на фестивале «Лики любви» завел Ширвиндт-младший бурный роман с Юлей Бордовских. Они были так влюблены, что просто светились от счастья. И я, сентиментальный дурак, проболтался об этом одной ушлой журналистке, напрочь забыв, что Миша давно и прочно женат. Скандал разразился страшный. Даже Ширвиндт-папа, обычно спокойный как удав, крыл меня на чем свет стоит. Со временем все улеглось, семью Миша сохранил. Но холодок в наших отношениях остался.
— Миша, ну что мне сделать, чтобы ты меня наконец простил? — воскликнул я.
— Да что с тебя взять, — криво улыбнулся он. — Всю жизнь будешь мучиться.
В офисе оказалось на удивление тихо.
«Все разбежались куда-то, — мрачно сообщила секретарша. Ее явно не устраивало, что она обязана работать в то время, как другие загорают. — А много народу в этом году приехало. Это ведь хорошо, да, Марк Григорьевич?»
Хорошо. Просто великолепно. Толпа гостей. Звезды первой величины. А по гостинице ходит псих-одиночка. Стоп, а с чего я, собственно, взял, что он одиночка? Когда я только начинал «Кинотавр», местные бандиты решили, что на фестивале можно хорошо поживиться. И чего я только не делал, чтобы отсечь их от такого лакомого куска. В конце концов удалось договориться: в мои дела «сочинские» лезть не стали, ограничились наблюдением. Человек с тяжелым взглядом, в сером костюме «с искрой», появлялся вместе с первыми гостями. Садился в холле на диван и целый день пил кофе. За много лет я даже привык к Хусейну, всегда здоровался.
Может, настало время поговорить?
Хусейн, кажется, не удивился. Спросил коротко:
— Проблемы?
— Не так чтобы очень, — уклончиво ответил я.
— А я слышал, проблемы.
Кажется, все на свете уже знают, что дела у меня плохи. Но нужно вести себя спокойно. Потому что люди как пираньи. Стоит дать слабину — накинутся стаей и обглодают до костей.
— Зря ты тогда отказался от конкурса красоты, — усмехнулся Хусейн. — Большое дело могли бы провернуть.
Знаю я эти конкурсы, не первый день живу.
Хорошо представляю, во что могли вляпаться мои знаменитые гости, которым телохранитель какой-нибудь красавицы выставил бы огромный счет за внимание, оказанное ею. Нет уж, у нас здесь все по любви и бесплатно.
— Слушай, — Хусейн наклонил голову. — Говорят, через год тут уже будет новый хозяин. Нам это не нравится.
— Мне тоже. Это не твои мне сегодня весь день названивают?
— О чем ты, не пойму? — Хусейн казался искренне удивленным. — Зачем звонить? Мы помочь хотим.
Понятно, к чему он клонит. Несколько раз влиятельные группировки пытались войти в долю, но я отказывал. Не хотел, чтобы криминал контролировал «Кинотавр».
Я пообещал подумать и откланялся. Нет, Хусейн явно ни при чем. Раз «сочинские» не потеряли надежду подмять под себя «Кинотавр», значит, гробить фестиваль им нет никакого смысла.
После обеда я спустился вниз встречать Жерара Депардье. Прилетел он вместе с директором Европейского банка на частном самолете. Сначала в фойе втащили несколько здоровенных ящиков. «Это куры и вино, — сообщила Неля. — С его фермы».
Владелец ящиков вошел следом с бокалом в руке — огромный, энергичный и уже хорошо навеселе. Так же, не выпуская бокала, он прогулялся по берегу. Мы бежали за ним с бутылкой: Депардье требовал подливать ему вина. А потом наконец отбыл в номер, отдыхать.
До вечера я успел уладить тысячу мелких и крупных дел. И договорившись с Докилевой, что она проведет церемонию открытия, пошел ужинать. На выходе из гостиницы меня поймала Неля:
— Эрик Робертс попросил двух девиц.
— Найди, и чтоб журналисты не пронюхали.
На ужин Масков явился минута в минуту — видно, Голливуд приучил к пунктуальности. Мы заняли столик в углу, сделали заказ.
— Марк, что случилось? — спросил Влад, наполняя мой бокал. — В тусовке ходят нехорошие слухи.
— Какие же?
— Говорят, это твой последний «Кинотавр».
