и ты, и твоя жизнь».
Поэтому я и не говорила Домогарову, что хочу работать в театре и сниматься в кино. Зачем провоцировать новые издевательства? Он бы еще, чего доброго, обвинил меня в корысти, сказал, что сплю с ним только потому, что хочу стать актрисой. А если бы добилась успеха, наверняка заявил бы: «Это я сделал из тебя человека».
Мне не понадобилась его протекция. Я всего добилась сама. Репетирую роль в спектакле театра «Практика», снялась в фильме «Те чувства» режиссера Дина Махаматдинова и начинаю сниматься в еще одной картине. Отсутствие специального образования восполняю занятиями актерским мастерством. У меня все получится, я знаю.
Но и после моей попытки разорвать отношения наш роман не закончился. Однажды Саша опять позвал меня, и я не нашла в себе сил отказаться. Домогаров был для меня наркотиком. Как только пыталась бросить его, начиналась «ломка», и я рано или поздно ехала на Истру. Мы встречались еще почти год. Ругались, расходились и сходились вновь. Кроме Саши у меня довольно долго никого не было. Но однажды я взбунтовалась: «Кто-то ведь должен дарить мне любовь, которую Домогаров подарить не в силах!»
Закрутила роман с Маратом Чанышевым из «Группы ПМ». В отличие от Домогарова он необыкновенно светлый и позитивный. Мы встречались недолго — месяц, это была приятная легкая история, и все это время я чувствовала себя нормальным человеком. Марат помог мне встряхнуться, хотя бы ненадолго переключить все свое внимание с Саши.
Ольга Васильевна давно говорила: «Оставь Домогарова!
Ничего хорошего у тебя с ним не получится». Я понимала, что она права, но все равно любила Сашу — несмотря на унижения, вопреки здравому смыслу и инстинкту самосохранения. Сейчас самой странно вспоминать, как иногда смотрела на него ночью, спящего, плакала и молилась: «Господи, помоги! Оставь мне Сашу! Пусть у него будут все эти бабы и даже не восемь, а восемьдесят, но только не отнимай его у меня!» Становилось жутко от одной только мысли, что Домогаров может исчезнуть из моей жизни.
Для меня он был богом. Меня бросало в дрожь от его прикосновений. Когда встречалась с Сашей после разлуки, сердце выпрыгивало из груди. Как бы он ни вел себя со мной, в нем есть харизма, обаяние, пусть это и обаяние порока.
Любовь невозможно объяснить.
Мы влюбляемся в выдуманный образ. А если человек с ним не совпадает — пьет, бьет, — все равно оправдываем его: «Сейчас он такой. А вообще-то хороший!» И я Сашу оправдывала. Сначала жалела, потому что сын погиб. Потом убеждала себя, что его испортили бабы. Избаловали своей любовью. Тысячи женщин, наверное, прыгнут к Домогарову в постель — только помани. И он это знает, поэтому так себя и ведет.
Я надеялась, что Саша меня полюбит. Долго молчала о своих чувствах, но однажды не выдержала и написала: «Я не могу без тебя! Я тебя очень люблю!» Он ничего не ответил.
Еще раз пыталась признаться, уже у него дома.
Домогаров никак не отреагировал, только грязно ухмыльнулся. И я подумала: «Все напрасно. Зря унижаюсь. Только тешу его самолюбие».
Как-то напился по своему обыкновению и понес: «Вот я — народный артист этой страны! А ты кто такая? Кому ты на ... нужна? Думаешь — мне? Нет...»
В другой раз стал рассуждать о нас двоих:
— Я же знаю, ты меня любишь...
И я вдруг сказала:
— Нет, больше не люблю.
— Да любишь, любишь, — самодовольно изрек он.
А я подумала: «Что ты в этом понимаешь?
