Домогаров живет в Истринском районе. У него красивый большой дом. Приезжаем, загоняем машину в гараж. Хозяин открывает багажник и очень серьезно и торжественно достает цветы, подаренные поклонницами. Я удивилась. Общаясь с мужчинами-артистами, привыкла к тому, что обычно они раздают свои букеты женщинам — актрисам, костюмершам, гримершам.
Год спустя вспомнила об этом, когда пришла с розами на спектакль к Саше Носику и он погнал меня с моим букетом: «Ко мне с этим больше не приходи. Подари девочкам. Что за глупость — дарить мужчине цветы! Это я тебе должен их дарить!»
А Домогаров захватил с собой даже самые скромные букетики. И войдя в дом, начинает заниматься цветами.
Минут сорок молча подрезает стебли и обрывает листья. Как-то это не по-мужски. Потом просит: «Расставь цветы по комнате, а я посмотрю». Ставлю вазу у рояля на пол. Другую — у камина. Оглядываюсь по сторонам.
Прежде всего в глаза бросается коллекция масок. На одной стене висят и венецианские, и африканские. В гостиной красивый камин, старинные кресла и диван. Все достаточно эклектично, но красиво. Дом Александр Юрьевич обустраивал по собственному вкусу. На первом этаже у него гостиная, кухня, кабинет. Там же — большой балкон, больше похожий на террасу. На втором этаже — три спальни, восточная комната и большая ванная. Внизу, в цоколе, — кинозал, баня и бойлерная.
Хозяин наблюдает за мной с усмешкой. Переставляет вазу с пола на рояль. Я спрашиваю: «Ну как?»
— «Для первого раза неплохо». Покончив с букетами, мы усаживаемся на балконе. Уже ночь, поют соловьи. В воздухе ароматы весенних цветов. Домогаров пьет водку, а я, с перепугу, мешаю вино с мартини. С закуской у хозяина шикарного особняка туговато. Мы жуем колбасу и вместе грызем яблоко, завалявшееся в пустом холодильнике. Откусываем по очереди. Мне это кажется очень романтичным. Домогаров что-то тихо говорит — про себя, про родителей — грустно-грустно, так, что хочется плакать. От его голоса, вдруг ставшего теплым и бархатным, я впадаю в какой-то гипноз...
Он рассказывает, как его папа, Юрий Львович, встретился с его мамой, Натальей Петровной, и полюбил с первого взгляда. Она была красивой женщиной, я видела фотографию. Саша похож на мать. Родители очень любили друг друга.
Их обоих уже, к сожалению, нет. Отец ушел первым, а мама через три года после него. Не вынесла одиночества. Саша очень тоскует по родителям. И до сих пор мечтает о такой любви, как у них...
Мне казалось, что Домогаров искренен. Я не знала, что он все время играет. В ту ночь Александру Юрьевичу хотелось быть несчастненьким и упиваться жалостью к самому себе. Артист он хороший, одурачить наивную девчонку для него — пара пустяков. А найти такую дурочку и, как в первый раз, изливать ей душу — это вообще особое удовольствие. Я расчувствовалась, расслабилась и потеряла голову. Поверила, что он только со мной так откровенничает, единственной на всей планете. Более опытная женщина вряд ли поддалась бы его чарам. А я влюбилась.
Считала, что Саша впустил меня в свою душу, потому что почувствовал близкого человека. Я тоже в тот момент нуждалась в родной душе. Была совсем одна в большом и недобром городе и пыталась найти защиту, опору в сильном мужчине. Домогаров был на такого похож. По крайней мере внешне. Высокий, крепкий, с большими руками. Я забыла, что еще совсем недавно он казался старым и страшным. Со мной творилось что-то странное...
Когда совсем сомлела, он спросил: «А в баню-то ты пойдешь?» — «Пойду». Домогаров отвел меня вниз, принес халат, полотенце, чай и оставил одну! Закрыв дверь, я чуть не заплакала от умиления: «Господи, какой хороший! И как мы с ним душевно поговорили...» Попарилась, размякла и потеряла счет времени. Наконец пошла в душевую и вдруг слышу — Домогаров в дверь стучит. Я засиделась в парилке, и он забеспокоился, не стало ли мне плохо.